Известно много определений Москвы и москвичей: начиная от популярной еще с советских пор «большой деревни» и заканчивая современным жестким «Москва — не Россия». Однако нельзя не заметить, что эти фразы чаще встречаются у не москвичей, многие из которых даже не бывали в столице. Москвичи же, столкнувшись с таким мнением о себе, лишь вздыхают: они знают, что эти определения неточны и бессмысленны. Но собственной короткой — или хотя бы понятной постороннему — формулировки у них нет.
Кто живет на московской периферии? Как эти люди называют себя и места, в которых живут? Чем они отличаются от других — и в чем отличия между ними?
С целью это выяснить мы опросили 1000 человек «с окраины», как коренных москвичей, так и приезжих. Мы взяли четыре весьма разных района — славное мигрантами и криминальными традициями Гольяново, совсем уж непрестижную Капотню, разношерстное, но современное Марьино и относительно респектабельное Тропарево-Никулино. При этом мы решили разговаривать не только с собственно обитателями районов — 30% респондентов в момент опроса находились не по месту жительства, просто в этот день и час их тем или иным образом занесло именно в это место. Предупреждая очевидный вопрос, сразу оговоримся: видимо, большинство гастарбайтеров в это время находились на рабочих местах, да и пространства, где проводился опрос, скорее относятся к тем, что местные жители привыкли считать «своими». Поэтому из 100 не проживающих в данном районе менее девяти человек оказались приезжими из других регионов России и менее трех — из иных стран.
Свои и чужие
Первое и главное, что можно отметить в отношении московских периферийных районов, — их довольно «монолитный» состав. Зона между Третьим кольцом и МКАД застраивалась и заселялась в эпоху индустриального развития социалистической Москвы, в основном в 1960-1980-е гг. И в отличие от центра и зоны вне МКАД эта часть претерпела с момента своего формирования очень мало изменений как в градостроительном плане, так и в плане взаимоотношений между жителями. И можно говорить не только о неизменности этого массива, но и о наличии установки на сохранение статус-кво со стороны представителей этой субкультуры.
Периферия вовсе не считает себя «окраиной»: варианты определения своего места жительства как «район вблизи окраин» или «окраина Москвы» выбрали едва больше трети опрошенных. Остальные настаивают на термине «периферия» или же вообще полагают свой район «близким к центру». Жители периферии легко находят у своих районов привлекательные стороны: прежде всего это развитость инфраструктуры, относительная дешевизна жизни и хорошая благоустроенность жилья. Конечно, обитатели периферии страдают от однообразия архитектуры, не всех устраивает состояние домов и многих волнует проблема безопасности. Однако в целом респонденты нашли у своих районов в 2,3 раза меньше отрицательных черт, чем положительных, а ответ «нет ничего непривлекательного» встречался в 3,6 раза чаще противоположного. И четыре пятых опрошенных хотят остаться жить в своих районах, а «уехать и никогда не возвращаться» хотели бы лишь 6%.
Из числа «местных» 36% опрошенных живут в своем районе более 30 лет, а доля живущих более 10 лет достигает уже 74%. При этом большинство опрошенных имеет в своем районе развитые социальные связи: «очень многих» знают 44%, «никого не знают» менее 2%.
И жителей своего района люди воспринимают особо, как «своих». Это видно по тому, как их наделяют наиболее комфортными характеристиками: в основном соседями по району полагают коренных москвичей или приехавших более 15 лет назад — и, видимо, утративших черты мигранта. При этом коренные москвичи считают, что в их районе живет больше родившихся в Москве, а «староприезжие» считают, что большинство как раз за ними.
В то же время, оказавшись в чужом районе, как москвичи, так и приезжие полагают, что больше всего в нем «понаехавших» относительно недавно, 5-15 лет назад. И вообще уверенности в отношении чужой территории у опрошенных гораздо меньше: сразу треть из них вообще затруднились оценить состав местных жителей.
И принимают в эту среду тоже не сразу: тем, кто поселился в Москве менее пяти лет назад, на периферии одиноко. Москвичи оценивают их долю в своем районе не более чем в 12%, а сами гости с минимальным стажем пребывания в Москве полагают, что их еще меньше.
Центр — не Москва
Априори центр города воспринимается как сосредоточение всех ключевых функций, однако на деле отношение периферии к нему двоякое. Конечно, кто-то ездит туда на работу или на учебу и от этого никуда не деться. Кому-то приходится назначать там встречи с друзьями и близкими — потому что так удобней для всех. То есть налицо чисто технические причины. Реально же центр интересен разве что как поставщик культуры: половина опрошенных за последний год посетила его именно с этой целью. Значение этих трех причин выезда оказалось практически равным: их назвали в качестве важных порядка трети участников опроса.
В то же время две трети респондентов получили необходимую им порцию культурных впечатлений непосредственно в собственном районе или в другом районе периферии. А еще 22% просто никуда не пошли — ни в театр, ни в музей, ни в кино. Вовсе не бывают в центре Москвы 30% женщин старше 40 лет (те, кто больше всего смотрит телевизор) и 22% женщин моложе 40. Мужчины рассказывают, что бывают в центре гораздо чаще — так, только по работе и учебе в центр ездит 50% молодых мужчин, кроме того, по их словам, 37% ездит в центр встречаться со знакомыми. Правда, тут есть нюанс — также, судя по рассказам мужчин, они в полтора раза чаще женщин ходят в театр и вдвое чаще бывают в кино. Однако большую часть аудитории этих учреждений культуры составляют женщины (и это доказано другими исследованиями), и придется признать, что зачастую мужчинам свойственно озвучивать не факты, а благородные намерения.
В итоге оказывается, что периферии центр особо не нужен. А если речь идет не о культуре, ситуация только усугубляется: практически по любому поводу жители периферии чаще либо остаются в своем районе, либо едут также на периферию. Самая мобильная часть, как уже говорилось, молодые мужчины — и среди них 63% три раза в неделю и чаще выезжают в другие районы между ТТК и МКАД. А в центре с такой частотой бывает лишь 32%.
В то же время, хотя периферия во многом независима от центра, она продолжает к нему ревновать и воспринимать его как точку отсчета. По сумме разных ответов транспортная доступность и обеспеченность района занимает твердое первое место как среди положительных, так и среди отрицательных факторов. В позитивном ключе транспортная доступность может обсуждаться в отношении чего угодно: не только центра, но и рынков, магазинов, дачи и т. д. В качестве недостатка фигурирует прежде всего именно удаленность центра — особенно она беспокоит гостей-москвичей и приехавших, причем прежде всего немолодых женщин и мужчин. Впрочем, например, молодых женщин центр уже практически не волнует — и их претензии к транспорту вообще почти в полтора раза серьезнее тоски именно по Бульварному кольцу.
Мужское и женское
Население периферийных районов явно делится на две части. Примерно треть составляет более активное население: эта группа в целом моложе и в ней преобладают мужчины. Это экономически активное население, и именно их с большим основанием можно назвать «жителями города»: они больше передвигаются по Москве, чаще бывают в других районах и пользуются их благами. В то же время «оседлое» население, в котором главную роль играют немолодые женщины, ответственно за формирование местного социального капитала.
Поведение этих групп различается не только на уровне мобильности. Например, налицо избирательное «мужское» и неизбирательное «женское» потребление ТВ. Общеизвестно, что модальный российский телезритель — это «женщины за 40». Пребывание в зоне влияния телевидения по нескольку часов в день заменяет им потребление города, городской среды, центра и учреждений культуры.
Вдвойне же интересно то, что на московской периферии к этой социальной роли готовятся женщины и моложе 40: у «оседлого большинства» растут наследницы. Так, женщины моложе 40 почти вдвое реже ровесников-мужчин посещают учреждения культуры в центре Москвы. И также в течение года не посещали учреждений культуры 33% молодых женщин — видимо, это матери с маленькими детьми. Среди их ровесников (отцов их же детей) не посещавших за год учреждения культуры чуть ли не впятеро меньше.
Треть молодых женщин и более трети немолодых держат ТВ включенным по 3-5 часов в день. Еще 18% молодых и 24% старших женщин проводят рядом с включенным ТВ по шесть и более часов в день. В то же время у двух третей мужчин любого возраста телевизор работает не более трех часов в день.
В этом контексте существует и другое различие: всего 47% опрошенных считают, что парк или большой сквер, где можно гулять, находится недалеко от их дома. Однако среди молодых женщин так считает уже более половины. В силу семейного положения такой вариант антиурбанистического поведения, как прогулка в парке, им более доступен, чем поведение городское. И компенсируется это телевизором — суперурбанистической виртуальной средой.
Эта сила в отличие от активных мужчин нацелена на накопление локального социального капитала и готова точно так же перерасти в довольное своим окружением большинство. Они гаранты стабильности, но, соответственно, и главный враг перемен. Однако следует помнить, что жизнь меняется все быстрее и в какой-то момент среда может вообще перестать отвечать требованиям новой эпохи. И нынешняя стабильность может оказаться залогом роста неудовлетворенности новых поколений.
Статья написана в соавторстве с экспертам Московского урбанистического форума по материалам исследования форума «Археология периферии».
