Массовые митинги в Москве и крупных российских городах в декабре 2011 и на протяжении 2012 года отчетливо проявили внутренние противоречия российской политической системы, о которых ранее можно было судить по локальным всплескам общественного недовольства. Регулярные исследования Левада-Центра: опросы общественного мнения на митингах, в столице и по всей стране, а также около полусотни углубленных интервью с лидерами и заметными участниками протестного движения, обобщенные в недавно опубликованном докладе, позволяют лучше разобраться в том, что произошло.
В последние годы рост общественной активности и самоорганизации граждан в ответ на неэффективность государственной институтов и прямые злоупотребления коррумпированной, сросшейся с крупным бизнесом исполнительной власти, подчинившей себе судебную и законодательную ветви, использующей силовые государственные институты, все чаще принимает формы открытого политического протеста. Произвол чиновников и правоохранительных органов, приближение экономического кризиса, ощущение несправедливости сложившегося порядка — все это рождает чувство неуверенности в завтрашнем дне, неопределенности жизненных перспектив, повышает напряжение в обществе. Невозможность защитить свои интересы в суде, непроницаемость власти, ее безразличие или враждебность к общественным инициативам ведет к возникновению неразрешимых системных конфликтов и постоянно создает взрывоопасные ситуации. Так, во время избирательной кампании 2011 года серия скандалов – от «рокировки» до травли ассоциации «Голос» — на фоне растущего недовольства спровоцировало протестное голосование, обратило внимание на результаты выборов и работу наблюдателей, обострило отношение к привычным фактам нарушений и фальсификаций и, в конечном итоге, вылилось в многотысячные акции протеста. По мере того, как эмоции будут находить выход, волна протеста будет ослабевать и на какое-то время массовые митинги могут прекратиться.
Существующих связей и предыдущего опыта взаимодействия между оппозиционными политиками, гражданскими активистами, журналистами, культурными деятелями на этот раз оказалось достаточно, чтобы направить стихийно поднимающуюся волну общественного протеста в мирное русло. Общественное пространство столицы (и в меньшей степени других крупных городов) оказалось структурированным, готовым к образованию новых связей и организационных структур ad hoc, взявших на себя функцию упорядочивания протестной активности. Можно говорить о трех-четырех линиях развития протестной активности: наблюдение, политический протест, гражданский протест, в том числе молодежный «оккупай». В декабре дефицит доверия к протестным лидерам восполнили присоединившиеся к движению популярные неполитические фигуры, но уже к сентябрю писатели и поэты уступили место в «рейтинге» наиболее активным оппозиционным политикам, заработавшим авторитет благодаря организации протестных акций. Появился второй и третий эшелон политических лидеров. В этом смысле альтернативой путинскому режиму сегодня является не какой-то единственный лидер или структура, но пестрое, конкурентное, публичное политическое поле.
Массовый приток людей в протестное движение, их участие в подготовке мероприятий и наблюдении за выборами, сборе средств на проведение протестных акций, вхождение в Оргкомитет и другие структуры известных неполитических фигур, привело к тому, что лидеры протеста оказались под общественным контролем. Необходимость подотчетности федеральных политиков и протестных лидеров общественным структурам является одной из объединяющих идей всего движения, которое, таким образом, носит выраженный антиавторитарный характер. Так, Алексей Навальный вынужден был умерить националистическую риторику, Сергей Удальцов публично заявляет о пересмотре своего отношения к Сталину, политики из «Солидарности» – организаторы первого митинга – уступили часть своих полномочий по устройству мероприятия сначала с журналистами, а затем и с гражданскими активистами из Мастерской протестного действия. Объединение и совместная работа политиков — тоже отчасти результат повышенного общественного внимания. Механизмы гражданского контроля, согласования различных точек зрения – то, чего не удается добиться на федеральном уровне – опробованы внутри протестного движения. Постепенно начинает складывается «параллельная экономика», все чаще удается собирать на гражданские и политические проекты деньги от бизнеса, различные членские взносы и добровольные пожертвования от простых граждан. Преувеличивать масштабы явления не стоит, но еще пару лет назад отдельные случаи такой поддержки казались чем-то необычным. Сегодня это уже никого не удивляет.
Организованное протестное движение вызвало ответные действия властей, которые вынуждены были мобилизовать население на акции в поддержку Путина, массовыми «стояниями» и громкими публичными высказываниями по политическим и общественным вопросам откликнулись сторонники церкви. Большинство, когда-то политически пассивное, сегодня «растаскивается» в разные стороны, людей заставляют определяться с выбором, на чьей стороне они находятся. Повышение активности различных групп, формулирующих и отстаивающих свои, часто противоположные, интересы, в отсутствие механизмов по согласованию этих интересов и разрешению конфликтных ситуаций, ведет к разрушению политического порядка. Одним из способов восстановления общественного спокойствия в этих условиях могла бы стать демократизация политических институтов.
Власть, очевидно, выбирает другой способ. От мобилизации сторонников она перешла к резкому ужесточению законодательства, точечным репрессиям и громким политическим процессам над оппонентами. Эти меры повышают риски независимого коллективного действия и могут обернуться введением всеобъемлющего контроля за любыми независимыми гражданскими инициативами и привести к удушению публичной сферы. Вопрос, как далеко готова зайти власть, чтобы сделать протестные выступления по-настоящему опасными, тоже остается открытым (после того, как у людей пропал страх к протестным действиям, власти придется потрудиться и, наверное, оставить видимость приличий). Меры, принимаемые властью, никак не снимают системных противоречий, которые привели к массовым протестам в декабре 2011 года. Консервация политического режима дает временную передышку, но сохраняет внутреннюю нестабильность системы, никак не решает проблему ее неэффективности. Более того, целенаправленное разрушение гражданских структур, которые обеспечили мирное развитие событий в этот раз, повышают вероятность того, что следующий неизбежный всплеск общественного недовольства будет менее управляемым и более жестоким.
Абсолютное большинство опрошенных лидеров и обычных участников протестного движения согласны в том, что никакие перемены сверху в России невозможны. Сложился консенсус о том, что перемены могут произойти только под давлением снизу. Одновременно стало ясно, что движению не хватает сил, чтобы заставить власть пойти хотя бы на отдельные уступки. Государственная машина намного сильнее протестующих. Она обладает несопоставимыми финансовыми и информационными ресурсами, аппаратом пропаганды, насилия, управления, может произвольно менять правила игры. И главное, российская власть по-прежнему опирается на широкие общественные слои: политическую элиту и бюрократию, значительную часть бизнеса, правоохранительные органы, бюджетников, которые голосовали на выборах за Единую Россию и Путина. Поддержка населения во многом условна и вынуждена, система не монолитна, но по-прежнему сильна. Ощущение протестующими предела собственных возможностей ставит под сомнение распространенную теорию о том, что для изменений в стране достаточно 3-5% населения. Для того, чтобы добиться уступок со стороны власти, потребуется заручиться поддержкой широких общественных слоев, в том числе тех, кто сегодня поддерживает путинский режим.
Отсутствие четкой программы действий является одной из главных проблем протестного движения. Пока что нет лидеров или партий, у которых есть «четкий план». Речь не об общих принципах демократии, плюрализма, партийной конкуренции, независимости судов и СМИ – с этим согласны все. Необходима не программа, которую планируется осуществить после прихода к власти, но «дорожная карта» поэтапных изменений, в которой были бы прописаны конкретные выполнимые цели и задачи, к осуществлению которых можно приступать уже сейчас, взаимные обязательства лидеров и рядовых участников движения.