Если взять за условную величину уровня высокого доверия 6 процентов, мы видим, что в “клубе шестерочников” осталось совсем мало политиков. В январе покинули “клуб” Г. Селезнев (3%, -3 пп.), Е. Примаков (5%, -3 пп.), А. Тулеев (4%, -2 пп.), И. Хакамада (4%, -2 пп.). К табличному списку нужно добавит Г. Явлинского, оставшегося при своих декабрьских 6%.

Особенно заметно понижение рейтингов коснулось Касьянова. Впервые за все время его пребывания на посту главы правительства соотношение одобрения/неодобрения его деятельности приобрело отрицательное значение — 44/45%. И, что примечательно, это не связано ни с какими то ухудшившимися оценками нынешнего экономического положения России и перспектив его улучшения или ухудшения на ближайший год, ни с оценками собственного материального положения — эти оценки остались на уровне осени и начала зимы. А положение с выплатой зарплат и другими выплатами в январе даже улучшилось. Но при этом, по сравнению с осенью прошлого года (до событий в Дубровке), на 8 пп. стало больше тех, кто не удовлетворены экономическим курсом правительства (77%), на 6 пп. больше тех, кто не довольны состоянием морали и нравственности (88%), и на 11% больше отрицательно оценивающих то, что в целом происходит в стране (80%). На 4 пп. стало больше отвечающих, что события ведут нас в тупик (47%). На 5 пп. меньшее число людей ожидает улучшения в ближайшее время положения России на мировой арене (16%). Все эти вместе небольшие сдвиги в негативную сторону и приводят к зафиксированному выше понижению рейтингов президента и его команды. Характерно, что за последние месяцы у какого то количества людей стало складываться впечатление, что президент не оказывает на происходящее в стране достаточно сильного влияния. В октябре прошлого года было 50% отвечавших, что его влияние сильно, сейчас таких осталось 45%, но на 5 пп. увеличилась доля тех, кто называют влияние средним.

На этом неблагоприятном для федеральных политиков фоне впечатляюще выглядит рейтинг губернаторов, общий уровень одобрения/неодобрения деятельности которых достиг рекордной величины 57%/36% и опередил рейтинг одобрения Касьянова. И это, несмотря на то, что за критическое состояние жилищно-коммунального хозяйства люди в массе своей (58%) считают ответственными региональные и местные власти. Нельзя не отметить, что впереди одобрение деятельности Касьянова в плане одобрения оказался, по крайней мере, один из членов его кабинета — министр обороны С. Иванов (45%/36%), хотя его показатель за истекший год и понизился (48/31 в январе 2002). Другие руководители силовых структур — Н. Патрушев (34/38), В. Устинов (34/41; в январе 2002 – 42/34), Б. Грызлов (35/44) — не достигают положительного баланса оценок.

Дела военные и предвоенные.

Как высокий рейтинг министра обороны, так и его некоторое снижение за последний год находят объяснение в других данных январского опроса. Страна живет с раздвоенным сознанием насчет существования внешней военной угрозы: 47% населения считают, что такая угроза существует, и только за последние два года это ощущение опасности возросло на 5 пп.; у 45%, напротив, существует убеждение, что военной угрозы со стороны других стран нет.

Что касается вероятных военных противников, то в качестве таковых россияне чаще всего называют Грузию, США (военное превосходство которых готовы признать 58% опрошенных), южных соседей (Пакистан, Афганистан, Иран). Блок НАТО по-прежнему считают агрессивным военным блоком, направленным против России и ее союзников, 30% россиян, но четверть опрошенных полагают, что эта возникшая во времена “холодной войны” организация утратила свое значение, а 23% видят в ней оборонительный союз стран Европы и Северной Америки, обеспечивающий поддержание порядка и защиту от мирового терроризма. Наиболее часто об агрессивности НАТО высказываются пенсионеры, страдающие застарелым комплексом антиамериканизма, испытывающие страх перед расширением НАТО и не видящие возможности сотрудничать с ним в интересах общей безопасности.

Относительно уже осуществившегося и намечающегося вступления в НАТО стран Восточной и Центральной Европы преобладает взгляд, что оно происходит под давлением США и других членов организации (46%), а не по желанию народов и правительств этих стран в интересах их собственной безопасности. В основном, это та же публика, что и описанная выше, и плюс к тому те, кто особенно настроены на сотрудничество со странами СНГ — Украиной, Белоруссией, Казахстаном и др. Противоположной точки зрения придерживаются 28% россиян, считающих к тому же, что расширение НАТО даже за счет бывших советских республик ничем России не угрожает. Примечательно при этом, что многие даже из числа тех, кто не признают добровольности вступления в атлантический союз новых членов, вынуждены согласиться с тем, что вступление в НАТО стран Балтии укрепило их безопасность — 44%; только треть опрошенных так не считают. В отношении же других бывших республик СССР только четверть опрошенных полагают, что присоединение к НАТО укрепит их безопасность, а 42% это отрицают.

Что касается отношений между Россией и НАТО, то за вступление в организацию за все время с января 1997 по февраль 2002 выступали от 8 до 14% опрашиваемых. В этом январе отмечено наименьшее за весь периодов число сторонников вступления — 5%. Зато резко увеличилось число желающих сотрудничества с НАТО в интересах общей безопасности. В ельцинский период оно устойчиво находилось на отметке 23%, при Путине вплоть до июня колебалось в диапазоне 25 – 30%, а теперь подскочило до 43%.

В этой перемене настроения трудно не усмотреть следствия того обстоятельства, что НАТО не поддержала взятый США и Англией курс на войну с Ираком и тем самым повысила свой статус в глазах россиян. Дело в том, что большинство россиян (51%) встретило военные приготовления США “с возмущением, негодованием”, 17% — равнодушно, 20% признались, что недостаточно об этом информированы, и лишь 3% их одобрили. Правда, все же 9% поддерживают санкции Запада против Ирака, столько же считают, что надо дипломатически поддержать действия США (и даже принять участие в их военной операции — 0,8%). И тут мы имеем явное снижение поддержки действий США, которая еще в сентябре 2002 года достигала 21%. И, наоборот, за оказание дипломатической и военной помощи Ираку в сентябре прошлого года, высказывались соответственно, 18% и 2%, а сегодня — 24% и 6%. Большинство все же склоняется к тому, чтобы держаться в стороне, оставаясь союзником США по антитеррористической коалиции (38%; позиция, характерная для сорокалетних, для избирателей СПС), и постараться извлечь выгоду из противостояния Запада и арабских стран (33%).

Такое преимущественно негативное восприятие американской политики на Ближнем Востоке сказалось на общем отношении к Америке. В январе отмечено самое низкое, начиная с марта 2001 года, когда после олимпийских игр произошел всплеск антиамериканских настроений, значение соотношения “отношусь хорошо/плохо” — 53/38 (в марте 2001 — 49/41). Резко за время с осени 2001 года упало число людей, считающих, что в своей внешней политике Россия должна ориентироваться на США (26% вместо 39%). Зато увеличилось количество предпочитающих ориентацию на Западную Европу (с 48% до 51%), и на целых 8 пп. выросло число высказывающихся за вступление в Европейское сообщество (56%; против 15%). При этом людям невдомек, что вхождению России в Европу мешает непреодолимая разница в подходах ко множеству гуманитарных и правовых проблем. Это хорошо видно на примере вопроса о выдаче Ахмеда Закаева. Подавляющее большинство опрашиваемых видит в отказе в выдаче чеченского лидера либо предубежденность европейцев в отношении российской политики в Чечне (36%), либо существующее на Западе стремление по любому поводу “насолить” России (29%). Только 15% связывают этот отказ с отсутствием доказательств вины Закаева или недоработками прокуратуры в составлении документов.

Отношение к Америке как разделительная черта в российском политическом спектре. Позиция правых партий.

Электораты основных политических партий России четко делятся на проамериканский электорат СПС (соотношение “хорошо/плохо” – 74/25), умеренно проамериканские электораты “Единой России” (58/31) и ЛДПР (54/33) и антиамериканские электораты КПРФ (39/54), “Яблока” (45/51) и “против всех партий” (44/50). Особенный интерес в этой связи представляет тот факт, что на разных полюсах политического пространства оказываются электораты двух “демократических” партий — СПС и “Яблока”. И это не единственное, что их разделяет. В плане социально демографического состава электорат СПС больше молодежный, студенческий. В “Яблоке” больше избирателей с высшим образованием, но также и лиц с неполным средним (за счет села, где у “Яблока” наблюдается преимущество перед СПС). “Яблоко” лидирует в Москве и других больших городах, в Центральном, Сибирском и Уральском округах, СПС — в Южном, Поволжском и Дальневосточном. Довольно очевидны и различия во взглядах, как лидеров этих партий, так и их электоратов на стоящие перед обществом проблемы и пути их разрешения. Так, скажем, в уже упоминавшемся вопросе о вхождении стран Восточной Европы и Балтии в НАТО угрозу безопасности России видят 32% в СПС и 22% в “Яблоке” (впрочем, и то и другое меньше, чем в других электоратах). Или, допустим, “яблочники” более всего (50%) склонны видеть в теракте на Дубровке следствие плохой работы спецслужб (в СПС 31% — наименьшая доля среди всех электоратов).

Однако есть много и такого, что сближает обе партии. Допустим, в вопросе о Чечне в обоих электоратах больше, чем в других, сторонников усиленного внимания к восстановлению там хозяйства, обеспечению людей работой, а также начала переговоров, если войска будут нести большие потери. В обоих электоратах в равной мере и шире, чем в других, представлена та точка зрения, что добиться победы над инфляцией можно только, снизив расходы на государственный аппарат и армию.

Между тем, январь ознаменовался очевидным разрывом между СПС и “Яблоком” в вопросе создания единого списка на выборах в Думу и выдвижения общего кандидата на президентских выборах. Проект объединения имел главной задачей создание широкого демократического фронта сопротивления нарастающим в обществе авторитарным тенденциям, т.е., по сути своей, консолидированной демократической оппозиции сложившемуся режиму. И хотя в обоих электоратах большинство (64% в СПС и 59% в “Яблоке”) высказалось за создание единого предвыборного блока, но анализ данных показывает, что объединительные усилия нашли поддержку у наиболее оптимистически воспринимающих положение дел в стране, у лучше адаптированных и материально обеспеченных сторонников и той, и другой партии. Соответственно, и доверие Путину выше среди сторонников объединения. Характерно, что те СПСовцы, которые поддерживают идею объединения, считают “Яблоко” вполне проправительственной партией, и, наоборот, считающие ее оппозиционной выступают против единого правого блока.

Все это лишний раз говорит о том, что для существования демократической оппозиции справа время еще не созрело. Пока большинство демократически настроенных избирателей видят в Путине продолжателя курса реформ, пока в электоратах основных реформаторских партий СПС и “Яблока” действия Путина поддерживают 91% в первой и 62% во второй, ни о какой демократической оппозиции не может идти речи.

Наиболее острые проблемы.

В январском опросе был поставлен вопрос о том, какую из проблем люди считают в настоящее время наиболее острой. Естественно, на первое место с 48% вышла проблема роста цен, на втором месте была названа проблема роста преступности (30%) и на третьем — роста безработицы. Причем интересно, что проблема преступности выходит на первое место в возрастной группе 24 – 29 лет, у людей с высшим образованием и высокодоходных слоях населения, а проблема безработицы оказывается на втором месте у совсем молодых (18 – 23 года).

Выяснялось также, какой люди видят выход из сложившейся ситуации с ценами. Были получены следующие ответы:

1. Необходимо установить жесткий контроль над ценами и зарплатами — 48%

2. Нужно организовать экономику так, чтобы не было монополий, и во всех отраслях была конкуренция — 31%

3. Нужно вернуться к плановой экономике и восстановить государственную собственность — 29%

4. Нужно выявлять и наказывать спекулянтов — 17%

5. Нужно снизить расходы на государственный аппарат и армию — 17%

6. Нужно открыть страну для дешевых зарубежных товаров — 7%

Сгруппировав эти ответы таким образом, что вторая, пятая и шестая позиции обозначают рыночный образ мысли, а первая, третья и четвертая — реликты социалистического сознания, мы определили, что в стране насчитывается 46% сторонников отката на социалистические рельсы, 22% рыночников и 24% людей с непоследовательными в этом плане взглядами. СПС и “Яблоко” предстают в этой связи как наиболее рыночные партии. Правда, и в той и в другой присутствуют по 30% “социалистов”, но это наименьшая доля среди всех электоратов. При этом “яблочники” более твердо стоят на рыночных позициях (47%), а в СПС больше “непоследовательных” (34% против 17% в “Яблоке”). Рыночников отличает более высокий образовательный уровень, более высокая степень адаптации к сложившимся в стране условиям, уверенность, что дела идут в правильном направлении. В международных делах они чаще выступают за сотрудничество с НАТО, не осуждая страны Восточной и Центральной Европы за вступление в эту организацию и не считая, что они сделали это под давлением США и в интересах США. Приветствуют они и идею вступления в Европейское сообщество. Поскольку в их рядах много “яблочников”, их “западничество” носит скорее проевропейский, а не проамериканский характер. Партию “Яблоко” они воспринимают как оппозиционную правительству, а СПС как проправительственную. При этом сами они относятся терпимо к Касьянову и его кабинету. И очень характерно для нынешней политической ситуации, что Путин находит равное одобрение (ок. 78%) как у рыночников, так и у социалистов. Но, что примечательно, если выделить радикальных рыночников и радикальных социалистов (тех, кто дали сразу всю совокупность соответствующих ответов), то в этих радикальных группах популярность Путина резко снижается. У радикальных рыночников особым доверием пользуется Лужков, радикальные социалисты наряду с Путиным и Зюгановым особенно чтут И. Иванова (кумир пенсионеров).