Л.А. Седов

ВЦИОМ: СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В ИЮЛЕ 2001 ГОДА

Полтора года президентства В. Путина.

А пока мы перешагнули полуторагодичный срок правления второго российского президента в  условиях относительного спокойствия в  том, что касается настроений и  ожиданий широких социальных слоев и  многочисленных групп населения. Со стороны же политиков и  активных общественных деятелей мы присутствуем как бы при миттельшпиле сложной шахматной партии, в  котором гроссмейстеры производят трудно улавливаемые любителями маневры с  фигурами, значение которых станет понятным лишь при переходе партии в  окончание. Ясно только, что такие направленные на  укрепление президентской власти ходы, как расправа с  НТВ или взятие под  контроль “Газпрома”, сильно укрепляют позиции президентской власти. В  то же время сохраняющаяся разнородность правительственной команды и  промедление со структурными и  кадровыми преобразованиями в  исполнительной власти остаются слабым местом в  выстраиваемой президентом системе, способной преодолеть сопротивление надвигающимся реформам.

Реформам нужен “подогреф”.

Середина первого года нового века была отмечена повышенной активностью исполнительной власти и  интенсивной, даже авральной работой уходящей на  каникулы Думы по  принятию законов, необходимых для реформирования как экономической, так и  других сфер жизни общества.

Отвлекаясь от сложных перипетий проведения этих законов через пусть и  достаточно послушный и  управляемый, но  все же подчас и  строптивый законодательный орган, мы коснемся лишь той общественной атмосферы, в  которой эти реформы осуществляются  — степени осведомленности о  каждой из  реформ, связанных с  не  ожиданий и  представлений о  темпах ее осуществления. Полученные в  опросах данные на  это счет удобно представить в  виде следующей таблицы:

Отношение к  реформам в  различных сферах

(в % к  числу опрошенных 1600  респондентов, данные разных исследований типа экспресс, проведенных в течение лета-2001)

Как явствует из  таблицы, население довольно хорошо осведомлено о  реформах (хуже всего об  административной, “антибюрократической”) и  в  значительной своей части связывает с  ними положительные перемены (как сказано в  вопросе, “для себя и  своей семьи”). Исключением является реформа ЖКХ, в  отношении которой почти у  половины опрошенных существуют мрачные ожидания. Любопытно, что 12 % полагают, что она идет чрезвычайно активно, хотя она еще не  запущена, а лишь обсуждается. Напротив, наиболее радужные надежды относятся к  пенсионной реформе, которой (как и  налоговой) приписываются довольно высокие темпы осуществления. Наиболее “застоявшейся” реформой выглядит военная, от которой, правда, и  наименьшее число людей ждет чего-либо хорошего или плохого лично для себя и  своих близких. Что касается судебной реформы, то наибольшую заинтересованность в  ней и  веру в  благотворность ее результатов при детальном анализе обнаруживают зажиточные группы и  слои общества с  умеренно центристскими (“Отечество”) взглядами. Они же склонны отмечать медленные темпы этой реформы.

Отдельно коснемся отношения россиян к  экономическим реформам в  их совокупности. Половина опрашиваемых нами людей полагают, что, если Путин будет более решительно проводить в  жизнь радикальные экономические реформы, уровень доверия к  нему повысится, хотя при этом только трое из  десяти ждут от них выигрыша для себя и  своих семей и  еще 28 % не  ожидают ни  хорошего, ни  плохого. Правда, только 20 % считают, что доверие Путину способно выдержать даже реформы, требующие дальнейшего “затягивания поясов” (больше всего таких высказываний исходит от совсем молодых людей из  числа сторонников Жириновского), или не  обеспечивающие повышение благосостояния граждан в  самое ближайшее время; 72-74 % опрошенных полагают, что в  этом случае доверие станет снижаться.

Таким образом, сохранение или даже повышение жизненного уровня выглядит непременным условием удержания высокого уровня рейтинга В. Путина. В  этой связи наиболее уязвимым местом становится жилищно-коммунальная реформа, предполагающая повышение в  2,5  раза оплаты жилья и  коммунальных услуг. К  приведенным выше табличным данным можно добавить, что положительно к  реформе относятся 23 % респондентов, отрицательно  — 56 % (31 % резко отрицательно). За  повышение коммунальных расходов в  2,5  раза и  систему адресных дотаций высказываются всего 16 %; без введения адресных дотаций — 44%. Формулируя свои главные претензии к  реформе ЖКХ, большинство людей (38 %) заявляют только о  своем несогласии ежемесячно платить в  два с  половиной раза больше, хотя только 19 % говорят о  том, что платить не  станут и  даже примут участие в  акциях протеста против повышения тарифов (12 %); 62 % против повышения, но  обещают вести себя законопослушно. Четверть опрошенных отвергают реформу на  том основании, что “государство в  очередной раз обманет и  заберет себе больше, чем вернет”. Самую большую решимость не  платить и  протестовать проявляют плохо люди с низким уровнем доходов в  возрасте 50-59  лет, москвичи, а также сторонники Явлинского и  Жириновского.

Другой острой проблемой, способной активизировать протестные настроения в  стране, является вопрос о  земельной собственности. Бойкотируя принятие нового Земельного кодекса, левые фракции Думы рассчитывали опереться на  широко распространенное в  народе негативное отношение к  крупной частной собственности на  землю (63 % против) и, особенно, к  тому, чтобы равные с  гражданами России права на  землю имели иностранцы (против 86 %). Однако, примечательно, что демарш коммунистов и  аграриев в  Думе встретил одобрение только 6 % опрошенных (23 % возмущены, 13 % обеспокоены, 12 % позабавились, 15 % не  испытали никаких чувств).

Наконец, необходимо сказать несколько слов об  отношении населения к  новому КЗОТу, предусматривающему большую свободу рук предпринимателей в  плане увольнения работников, удлинения рабочего времени и т.п. Что поразительно, так это то, что граждане России наименее информированы именно о  трудовом законодательстве (40 % ничего не  слышали о  новом кодексе) и, следовательно, проявляют к  нему наименьший интерес. Из  тех, кто знают содержание нового КЗОТа, только 10 % выступали за  его принятие на  том основании, что он отвечает новым экономическим реалиям, а 41 % высказывались против. Чаще всего противниками нового КЗОТа являются лица с  высшим образованием из  электората Явлинского.

Рейтинг глав государства и  правительства.

В  том, что касается общих оценок положения в  стране, из  глубин народного сознания социологам доносятся довольно противоречивые сигналы. С  одной стороны, в  последние два месяца впервые за  все время выровнялись в  положительную сторону показатели в  ответе на  вопрос, куда нас ведут события  — в  правильном направлении или в  тупик. Тот и  другой ответ в  июне дали по  41 % опрошенных, а в  июле это соотношение было 37 % / 42 % по  сравнению с  майским 34% / 46% . С  другой стороны, лишь 28 % заявляют, что они удовлетворены нынешним экономическим курсом руководства страны, а 64 % высказываются противоположным образом. (В июне тех и  других было 33 % и  61 %, а в  мае  — 35% и  57 %, т.е. удовлетворенность экономическим курсом постепенно снижается). И  уж вовсе катастрофически выглядят оценки того, что происходит в  стране в  сфере морали и  нравственности: удовлетворение высказывают 14 % и  неудовлетворение 79 % (по сравнению с  19 % и  72 % в  мае). Трудно сказать, чем вызвано такое внушительное падение положительных эмоций и носит ли оно временный и  случайный характер или представляет собой тенденцию (тренд). Точно также, тем, что в  целом происходит сейчас в  стране, удовлетворены 28 % и  не  удовлетворены 64 %, а в  мае изменения положения дел в  стране удовлетворяли 34 % и  не  удовлетворяли 60 % опрашиваемых.

Из  вышесказанного вытекает, что одобрение населением действий руководства связано не  столько с  текущей ситуацией, сколько все еще с  надеждами на  будущее. Одобряется не  столько реальное положение, сколько некое направление движения. И  даже не  столько в  экономическом плане, сколько в  неопределенном “вообще”, ибо выше мы видели, что удовлетворение экономическим курсом руководства высказывает чуть больше четверти опрошенных, а деятельность правительства одобряют 40 %, не  говоря уж о  главе правительства М. Касьянове, деятельность которого одобряют 48 %, что представляет собой пик, не  достигавшийся с  июня 2000  года. Впрочем, и  неодобрение его деятельности с  тех пор выросло с  25 % до 35 %, и  это означает, что большинство людей, ранее затруднявшихся дать свои оценки премьеру, в  конце концов пришли к  отрицательным заключениям.

Что касается рейтинга В. Путина, то за  последние месяцы он демонстрировал колебательные движения на  высоком уровне, как по  показателям доверия ( 39 % в  апреле, 47 % в  июне, 41 % в  июле), так и  по  электоральным показателям (в апреле 40 %, в  июне 44 %, в  июле 41 %). Одобрение же деятельности Путина все время колеблется вокруг 70 % при, примерно, 20 % неодобрения. Из  всего массива социологических наблюдений “путинской эпохи” с  достаточной определенностью явствует, что на  самом деле у  В. Путина имеется в  стране 35 % твердо поддерживающих его людей (25 % в  их числе  — “беззаветно преданные”), 15 – 20 %, наоборот, не  доверяют президенту и  не  одобряют его работу; остальная почти половина населения пребывает, в  смысле своих политических пристрастий и  решений, своих предпочтений и  чувств, в  своего рода “желеобразном” состоянии, и  в  этой части общества происходят колебательные движения рейтинга под  влиянием достаточно неопределенных и  сиюминутных факторов. Здесь на  данный момент преобладают по  отношению к  В. Путину положительные эмоции, но  никто не  может поручиться за  их устойчивость. Именно в  этой половине народа наряду с  одобрением деятельности президента широко распространено и  мнение, что “население России уже устало ждать от В. Путина каких-то положительных сдвигов в  нашей жизни?”,  — согласны с  таким суждением 47 % опрашиваемых, и  этот уровень держится, начиная с  августа 2000  года.

Пока еще рейтинг Путина остается “рейтингом надежд”. И  хотя за  последние месяцы несколько снизился уровень “экономических” ожиданий  — на  три пункта стало меньше людей, полагающих, что Путин сможет вывести страну из  кризиса (63 %), и  на  4  пункта меньше тех, кто думают, что ему удастся повысить уровень жизни (59 %), эти подвижки носят колебательный характер и  по  масштабам своим не  велики. К  тому же они вполне компенсируются снижением связанных с  Путиным беспокойств, носящим вполне трендовый характер: беспокойство тем, что Путин связан с  “семьей” понижалось с  51 % в  январе 2000  года, до 48 % в  октябре, 37 % в  апреле 2001  года и  32 % сегодня (28 % по  прежнему убеждены, что Путин находится под  влиянием бывшего окружения Ельцина, а 22 % — что он на  него опирается); беспокойство относительно того, что он может испортить отношения с  мировым сообществом, за  последние два месяцы упало с  36 % до 32 %. Единственным сильно беспокоящим общество обстоятельством продолжает быть то, что Путин не  сможет решить чеченскую проблему, но  и  здесь по  сравнению с  октябрем 2000  года произошло смягчение беспокойства с  80 % до 73 % (не беспокоящихся стало 23 % вместо 17 %). Правда, и  надежды на  то, что Путин сможет добиться решения чеченской проблемы, постепенно идут на  убыль. Изменения в  соотношении “сможет / не  сможет” выглядят следующим образом: 67 / 28  в  июне 2000  года; 61 / 32  в  октябре; 54 / 39  в  июне 2001  года. В  июле только 3  человека из  каждых 10  опрошенных сочли, что Путин более или менее успешно справляется с  проблемами разгрома боевиков в  Чечне, 6  же человек дали отрицательный ответ. (Кстати, соответствующие оценки действий российских войск в  Чечне более благоприятны  — 46 % считают их успешными и  43 % безуспешными. В  этих “ножницах” между оценками чеченских достижений президента и  армии коренится опасная для Путина возможность попадания во все большую зависимость от военных).

Чеченская проблема.

Как видим, война в  Чечне продолжает оставаться одной из  острейших проблем, хотя и  пребывает на  периферии сознания общества, не  становясь, как во время первой войны, острым пунктом вменения властям. То, что не  было позволено “Юпитеру” — Ельцину, то оказалось позволено “быку”. Только 14 % указывают на  эту “странную войну” как на  свою основную претензию к  деятельности правительства. Правда, продолжает расти число выступающих за  переговоры. В  мае оно увеличилось на  4  пункта и  достигло рекордной величины в  58 %, но  в  июле снова снизилось до 53 %. За  продолжение военных действий высказывается устойчивое меньшинство  — 33 %  — 36 %, а в  случае больших потерь  — 24 % — 27 % (наиболее настроены на  продолжение войны благополучные граждане из  электоратов “Единства”, СПС и  ЛДПР, а за  мирные переговоры чаще выступают москвичи и  сельские жители, пожилые люди из  электората КПРФ и, как ни  странно, те, кто голосуют не  за  ЛДПР, а именно за  Жириновского). Но  особенно важно, что общество в  своем большинстве (63 %) осознает, что следствием этой войны является ослабление моральных устоев общества и  расползание насилия, и  лишь 24 % опрошенных утверждают, что происходящее в  Чечне способствует укреплению боевого духа армии и  всего народа. (Чубайс, с  его высказываниями в  начале войны о  ее “духоподъемных” свойствах, явно промахнулся).

О  крайнем ожесточении по  отношению к  чеченским боевикам говорит тот факт, что в  случае, если они не  сложат оружие и  будут пойманы федеральными силами, расстреливать их без суда и  следствия предлагают 35 % респондентов и  еще 33 % считают, что их надо приговорить к  смертной казни по  суду (вообще за  существование в  России смертной казни за  тяжкие уголовные преступления высказываются 72 %). Если же произойдет добровольная сдача боевиками оружия, число одобряющих расстрел на  месте снижается до 15 % и  смертный приговор суда  — до 26 %. Выходит, что в  сумме смертную казнь для боевиков даже в  случае добровольной сдачи ими оружия приветствуют две пятых жителей страны. Страшная месть!

Подобное же ожесточение распространяется и  на  мирных жителей Чечни, ибо 55 % опрошенных полагают, что проводимые военными “зачистки” в  различных населенных пунктах являются необходимой и  оправданной мерой, и  лишь 24 % оценивают их как бессмысленные и  бесчеловечные в  отношении мирного населения Чечни.

Главные источники внутренней опасности.

Впрочем, Чечня далеко не  единственный и, может быть, даже не  главный источник чувств напряженности, беспокойства и  страха, которые испытывают жители России. В  ответах на  вопрос “Чувствуете ли вы себя в  безопасности в  том районе города (поселке, селе), где вы живете?” отрицательно высказались 59 % и  лишь 37 % дали положительный ответ. Тот же вопрос относительно России в  целом дал соответственно 65 % и  25 %. Вопрос задавался в  определенной связке с  вопросами о  работе милиции, неудовлетворенность деятельностью которой по  месту проживания выразили 63 % (удовлетворенность  — 28 %) и  для России в  целом 67 % (20 %). Когда-то, будучи министром МВД, А. Куликов заявлял, что “объективную оценку работе милиции может дать только население… Если только 20 % населения довольны нашей милицией  — это очень плохо, 50 %  — уже хорошо”. Как видим, пока население ставит милиции плохую оценку, и  проводящиеся сегодня реформы органов внутренних дел ставят своей целью вернуть милиции доверие людей.

Отметим также, что около 60-65 % россиян, живущих с  ощущением опасности, только 42 % указывают на  то, что в  последние 2 — 3  года они пострадали от ущемления их прав и  интересов, и  указали источник ущемления. По  11 % случаев пришлось на  руководителей предприятий, непосредственных начальников на  работе и  работников торговли, сферы обслуживания и  жилищно-коммунального хозяйства. Сразу за  этими источниками несправедливости и  недовольства идут местная власть и  милиция (по 10 %). От хулиганов и  преступников страдает меньшее, чем от милиции, число жителей России  — 7 %, столько же, сколько от работников здравоохранения.

Картина внешнего мира.

Середина нынешнего полугодия была временем повышенной внешнеполитической активности на  всех направлениях. Поездка Путина в  Китай, его встреча с  Бушем, проведение саммита СНГ и  встреча “шанхайской пятерки”, на  глазах превратившейся в  шестерку, наконец, участие Путина во встрече “восьмерки” в  Генуе  — все эти события знаменовали собой попытки поиска Россией своего места в  меняющемся мире, выработки тактики и  стратегии внешнеполитического поведения с  учетом изменившегося баланса сил. Учитывать приходится не  только объективные обстоятельства, но  и  бытующие в  обществе представления и  настроения, которые, конечно же, отчасти формируются под  воздействием государственной политики, но  и  сами по  принципу обратной связи на  нее влияют.

Главное, что выявляется в  опросах  — это абсолютная неготовность российских граждан снизить свои претензии на  выдающуюся роль в  международных делах и  смириться с  положением державы второго эшелона или, тем более, с  полным отказом от внешнеполитических амбиций и  сосредоточением на  решении внутренних проблем. С  последним курсом готовы согласиться всего 16 %, а с  помещением в  один ряд с  Бразилией, Южной Кореей и т.п.  — 12 %. Зато 31 % считают, что основной целью внешней политики должно стать возвращение стране статуса супердержавы, какой был у  СССР, и  еще 23 % видят цель в  том, чтобы страна вошла в  первую пятерку наиболее развитых стран мира. Членство в  “большой восьмерке” считают важным для России 67 % респондентов, не  важным  — только 17 %. И  примечательно, что конфронтационную задачу “стать лидером широкого блока государств, противостоящих глобальным претензиям США” поддерживают всего 5 % (чаще всего молодые провинциальные “отморозки”, голосующие против всех теперешних политиков).

И  все же, ощущение существования у  России враждебного окружения не  покидает россиян. Две трети опрошенных видят в нашем окружении страны, могущие стать возможными противниками России в  будущих военных конфликтах, а также те, кто могут стать в  таких конфликтах союзниками нашей страны. Только 16 % жителей России не  предвидят возможности таких конфликтов и  не  усматривают противника ни  в  одной из  стран. Группу стран  — вероятных противников с  большим отрывом возглавляет Афганистан (талибы; 45 %). Затем следуют страны Балтии (вот уж грозный агрессор, названный 20 % опрошенных!), арабские страны (18 %) и  США (19 %, но  5 % упоминают их и  как вероятного союзника).

Поразительной двойственностью отличается отношение российских граждан к Китаю. С  одной стороны, почти половина людей видят в  Китае или будущего союзника (31 %) или даже друга (15 %) и  только 16 % усматривают в  нем опасного соседа, а 3 % даже потенциального врага (21 % отвечают “ни союзник, ни  противник”). С  другой стороны, только 24 % находят полезным широкое участие китайских фирм и  работников в  освоении богатств Сибири и  Дальнего Востока, а 56 % полагают, что это опасно для России. Как тут не  вспомнить про  дружбу и  табачок?

Как бы то ни  было, но  именно на  фоне таких достаточно разноречивых взглядов россиян на  внешний мир приходится Путину выстраивать свой внешнеполитический курс, и  надо сказать, делает это он, по  мнению соотечественников, достаточно успешно. Во всяком случае, это единственный аспект его деятельности, получающий неизменно положительный баланс оценок: 62 % отмечают успешность его действий по  укреплению международных позиций России, 27 % считают их мало успешными. Правда, только четверть респондентов относит внешнеполитическую деятельность к  числу приоритетных направлений политики властей (46 % считают таковыми действия по  повышению зарплат и  пенсий) и  потому только 17 % ставят внешнюю политику на  первое место в  перечне главных достижений президента.

Партийное строительство.

Следовательно, различные взгляды на  международное положение России и  на  ее внешнеполитический курс  — это не  единственное и, разумеется, не  главное, что разводит людей по  разным избирательным когортам. Этот процесс носит гораздо более сложный характер и  на  сегодняшний день характеризуется тем, что даже среди тех, кто не  собираются голосовать за  Путина или “Единство”, число одобряющих его деятельность больше числа высказывающих неодобрение. Даже в  наиболее “оппозиционном” электорате КПРФ соотношение одобрения / неодобрения выглядит как 64 % / 29 %. СПС в  этом плане являет собой полнейший филиал “партии власти” (86 % / 9 %), опережая даже как бы пытающееся объединиться с  “Единством” “Отечество” (77 %/ 18 %). Даже среди тех, кто выражают свои симпатии открыто вступившему в  острую конфронтацию с  Путиным Б. Березовскому (таких в  стране 9 %; в  основном это люди из  электората ЛДПР, но  в  последнее время наблюдается и  приток из  “яблоневого сада”), больше половины отдали бы свои голоса Путину на  условных выборах “в ближайшее воскресенье”. Все это говорит о  том, что в  стране в  данный момент, по  существу, нет организованной оппозиции, опирающейся на  сплоченную электоральную базу, и  лидеров, способных таковую возглавить.

Результатом такого положения является то, что все большее число людей заявляют, что у  них нет симпатий ни  к  одной из  политических сил (32 % в  июне 2000  года; 36 % в  ноябре 2000  года; 39 % в  марте 2001  года; 41 % в  июле 2001). И  наибольшие потери в  этой связи несут “демократы” (25 % симпатизирующих в  апреле 2000; 17 % в  ноябре 2000; 16 % в  марте 2001; 12% в  июне 2001). Примечательно, что решающий спад симпатий к  “демократам” произошел именно тогда, когда состоялись важные объединительные мероприятия  — съезд “правых сил”, а затем и  совещание всех демократических партий. Похоже, что эти объединительные усилия нимало не  впечатлили значительную часть ранее сочувствовавших “демократам”. Убыль больше коснулась молодых людей (до 25  лет) с  высшим образованием, принадлежавших к  электоратам как “Яблока”, так и  СПС. В  результате произошло сокращение электорального потенциала этих партий: “Яблока”  — с  9 % в  январе, 10 % в  мае до 6 % в  июле; СПС  — с  11 % в  январе и  мае до 8 % в  июле (в % от числа собирающихся голосовать и  определившихся в  своих предпочтениях). Зато все это время продолжала набирать очки партия Жириновского  — 6 % в  январе, 7 % в  мае, 8 % в  июне (в июле произошел спад на  уровень 5 %).

Объединительные попытки мало что меняют в  положении “Единства” и  “Отечества”. Данные опросов показали, что за  “Единство” могло бы “определенно” проголосовать 17 % избирателей (и еще 18 % при определенных условиях; на  выборах “в ближайшее воскресенье”  — 15 %). За  “Отечество” могут “определенно” проголосовать 8 % (условно 20 %; “в ближайшее воскресенье”  — 3 %). За  блок же этих партий “определенно” голосуют всего 8 % (и 21 % условно; на  выборах “в ближайшее воскресенье”  — 18 %). Анализ показывает, что пятая часть в  потенциальном электорате “Единства” и  28 % в  электорате “Отечества” отвергают их полное слияние.

***

Заключая этот маленький обзор общественных настроений в  конце полуторогодового пребывания у  власти В. Путина, можно констатировать, что его правление протекало в  условиях чрезвычайно благоприятного, с  точки зрения народной поддержки, климата (или погоды). Экзамен выстроенной им “вертикали власти” переносится на  осень или даже на  следующий год, когда начнут претворяться в  жизнь реформы, затрагивающие материальные интересы и  широких масс, и  влиятельных финансово-экономических групп и  лиц. Вряд ли это может вылиться в  широкое оппозиционное движение, но  та часть общества (15  — 20 %), которая уже сегодня отказывает президенту в  доверии и  не  одобряет его работу, способна активизироваться и  вовлечься в  локальные вспышки недовольства, скорее всего с  левацким уклоном, но  и  с  появлением новых вождей с  криминальным оттенком, “настоящих буйных”, умеющих завоевывать симпатии наших людей и  вести их за  собой (Клементьев, Быков  — характерные представители такого типа лидеров). Трудно сомневаться в  том, что подобные “бунташные” проявления меньшинства не  смогут поколебать к  концу первого президентского срока электоральный потенциал Путина, достаточный для победы над любым соперником, тем более что на  умеренном политическом горизонте пока не  просматривается новых деятелей, способных предложить публике какие-либо соблазнительные альтернативы путинскому курсу на  поддержание “национального достоинства”, совпадающему с  сокровенными чаяниями большинства народа. (Как выразился один влиятельный американский политсоветник: “Предвзятость в  России по  отношению к  богатой Америке  — это как внутренний демон, который сидит в  русской душе”). На  сегодняшний день ближайший к  Путину претендент на  президентский пост Г. Зюганов проигрывает ему 30  пунктов, в  том числе и  в  традиционных для сторонников последнего возрастных группах (старше 50  лет). Едва ли можно ожидать появления конкурентоспособной фигуры и  на  правом фланге политического фронта (думается, что Чубайса с  Немцовым, ждут в  этом смысле, большие разочарования). Даже минимальный электоральный потенциал верных приверженцев В. Путина (25  — 30 %) будет достаточным для успеха на  предстоящих выборах.

Так что серьезного сопротивления продлению президентского срока можно ожидать не  от многочисленных избирательных когорт и  четко очерченных социальных групп, а скорее от могущественных элитарных клик, от “олигархов”, даже многих из  тех, кто сегодня находятся в  “приближенном ко  двору” состоянии и  проявляют полную лояльность президенту. Похоже, что, в  этом смысле, Путина ждут не  самые легкие три года, но  лишь пройдя через эти испытания, он сможет утвердиться на  еще один или даже два уже более надежных президентских срока.