Недавно официальная статистика отрапортовала, что в стране 20,9 млн бедных – это та часть жителей России, у которых доходы ниже прожиточного минимума. Отставим рассуждения о том, что такое бедность и как ее считать (хотя сейчас много споров вокруг методики расчета бедности), но заметим, что есть два подхода к изучению социальной стратификации общества: объективный и субъективный. В первом случае это решают за тебя, во втором – люди самостоятельно оценивают материальное положение своей семьи. И если опираться на самооценки, то бедных часто оказывается больше, о чем свидетельствуют данные общероссийского опроса. Причем эта бедность существует уже на уровне сознания, а не только на уровне поведенческих практик.
В июле 2019 г. «Левада-центр» спросил россиян, на какие семейные нужды им должно хватать денег, чтобы жить, по их представлениям, «нормально». Уточнение о «нормальности» было намеренно включено в формулировку вопроса: с одной стороны, чтобы по возможности избежать нереальных и шуточных ответов (например, «золотого BMW»), с другой – чтобы посмотреть на то, как запрос на удовлетворение тех или иных потребностей зависит от социального статуса человека, часто выступающего незримым ориентиром образа «нормальной» жизни. Но главное: «нормальность» подразумевает коллективно разделяемую социальную норму, которая демонстрирует, что и как следует потреблять или даже желать потреблять, чтобы быть «как все».
Согласно полученным результатам, эти траты более чем у половины населения России сконцентрированы на двух моментах: «полноценном и качественном питании» (77%) и «текущей оплате жилья» (62%). На третьем месте в целом по выборке – покупка «одежды, обуви» (55%), для пенсионеров – «лечение, покупка лекарств». И это тот достаточно редкий случай, когда декларируемые установки во многом подтверждаются реальным поведением.
Так, по данным выборочного обследования Росстата за 2018 г., в целом по стране в 2/3 домашних хозяйств доля удельного веса расходов на покупку продуктов питания в потребительских расходах от 30% и выше. Есть вопиющие примеры Ингушетии и Дагестана, где у каждого третьего домохозяйства эта доля – более 70% (для сравнения – в Москве таких домохозяйств 0,2%). Работать, чтобы есть? А если нет работы? Например, показатели детской и взрослой инвалидности именно на Северном Кавказе зашкаливают (эксперты и исследователи так и не пришли к эмпирически верифицируемым данным, почему это происходит). Если учитывать, что эти республики находятся среди субъектов – лидеров по уровню безработицы и доли расходов на еду, а инвалидность всегда подразумевает выплату пенсий и пособий, то выводы напрашиваются сами. И это, между прочим, данные официальной статистики. Хотя данные «Левада-центра» очень похожи: по результатам общероссийского опроса населения в июле 2019 г. доля жителей России, которым хватает денег только на покупку продуктов питания и/или одежды, но не более, составила 69%, а 5% участников исследования не хватало даже на еду.
Даже у респондентов допенсионного возраста, еще не перешедших в одну из самых уязвимых в финансовом плане категорий населения, иерархия «нормальных» трат в массе своей ограничена рутинными текущими расходами, не выходящими за горизонт краткосрочного планирования. Отчасти объяснение этим результатам есть в данных другого опроса: в октябре 2018 г. 46% жителей страны разделяли установку «не знаю, что со мной будет даже в ближайшие месяцы» (этот показатель сейчас в 1,5 раза ниже, чем в начале девяностых, но он существенно не меняется с начала нулевых). Только у 1/5 части общества горизонт планирования собственного будущего простирается от пяти лет и на много лет вперед. Конечно, молодые респонденты чуть больше внимания уделяли внешней составляющей – одежде, здоровому образу жизни, досугу и путешествиям и проч., но кардинально иерархия «нормального» потребления у них не отличалась от представителей старших поколений.
Можно быть поклонником теории демонстративного потребления Веблена или пирамиды потребностей Маслоу, не важно, их сближает одно – если ты бедный, то ты думаешь и ведешь себя как бедный, но если ты богат – то уже на уровне мышления проявляешь демонстративное потребление и запросы, выходящие за логику «поесть и одеться». Элементарное разделение всех респондентов на две группы, исходя из медианного значения среднедушевого дохода (по нашей выборке получилось 15 000 руб)., свидетельствует о том, что половина участников опроса имеют доход, приходящийся на одного человека в семье, не превышающий эту сумму.
Респонденты, у которых доход был меньше медианного значения, чаще своих более состоятельных сограждан отмечали, что денег должно хватать на «текущую оплату жилья» (68% против 58%) и «лечение, покупку лекарств» (57% против 46%), в то время как опрошенные с доходом выше медианного значения чаще называли среди необходимых расходов «покупку автомобиля» (12% против 5%), а также «отдых и путешествия» (20% против 13%). Если сравнивать первую и последнюю децильные группы по распределению среднедушевого дохода (т. е. 10% самых бедных респондентов с доходом до 6000 руб. и 10% самых богатых – от 30 000 руб. и выше), то вторые практически в 4 раза интенсивнее отмечали среди характеристик «нормальных» расходов «путешествия» и «покупку автомобиля»; в 2,5 раза чаще называли «бытовую технику, товары длительного пользования». Все, как писали вышеупомянутые классики.
Подчеркнем, что вопрос не был нацелен на выяснение реального потребления, – респондентов не спрашивали: «На что уходит ваш семейный бюджет?»; их спрашивали: «На какие семейные нужды должно хватать денег такой семье, как ваша, чтобы жить нормально?» Даже сводя концы с концами, никто не запрещает человеку думать, что тратить более половины дохода на питание – это «ненормальная» ситуация и есть «лучшая жизнь» с путешествиями, саморазвитием и регулярным досугом и норма именно такая. Но результаты опроса показывают, что в массе своей люди об этом не задумываются. Например, «покупку квартиры, дачи, дома» отметили только 11% в целом по выборке. Получается, что расширенное и качественное потребление является стратегией меньшинства.
Большинству опрошенных свойственно то, что называют «понижающей адаптацией» или «потребительским поведением бедности». Пара цифр для подтверждения скромности запросов среднестатистического гражданина и его реального поведения: 72% опрошенных не имеют заграничного паспорта; 62% никогда не были на концерте любимой группы или исполнителя; у 61% отсутствуют какие-либо сбережения или накопления. Конечно, в Москве картинка более благополучная, но Россия – не только Москва, а Facebook – еще не все российское общество.
«Потребительское мышление бедности» прослеживается и в рамках вопросов, которые на самом деле совсем про другое. Долгие годы ежемесячно мы спрашиваем о событиях, которые более всего запомнились за последние четыре недели: всегда опрошенные называют цены, оплату ЖКХ и т. п., которые, по сути, событиями не являются! И это происходит не потому, что социологи не умеют составлять вопросы, а потому, что реальная повседневная жизнь перебивает многие международные и политические события, выступая индикатором не только телесмотрения, но и тревог населения.
В 2008 г., когда доходы населения во многом отвечали основным представлениям о «нормальной» жизни, всевозможные рейтинги и индексы ползли вверх, потому что государство в глазах большинства населения выполняло социальный контракт на удовлетворение этих (минимальных) потребностей в обмен на лояльность и социальный оптимизм верноподданных. Спустя 10 лет у россиян по-прежнему очень скромные представления о «нормальных» расходах и тратах (хотя 2/3 населения до сих пор в массе своей идентифицируют себя как средний класс, таковым не являясь, если следовать классическим определениям). Однако нынешние показатели рейтингов и индекса социальных настроений существенно ниже значений 2008 г. Вывод напрашивается сам собой – что-то не так с удовлетворением трех основных трат, которые жителями России рассматриваются как «нормальные»: «полноценное и качественное питание», «текущая оплата жилья», «одежда, обувь», «лечение, покупка лекарств». Как говорится – денег нет, но вы держитесь.