Когда у нас заходят разговоры о межэтнических отношениях, всегда видно присутствие двух норм. Вроде естественно считать, что одно дело – наши, свои, а совсем другое – чужие. Но в то же время полагается думать, что «несть ни эллина, ни иудея», что мы интернационалисты, что нет плохих и хороших народов, а только плохие и хорошие люди и т. д. Такое раздвоение норм часто предстает в высказываниях: эх, в Союзе жили не так, как теперь, не различали, кто русский, кто нерусский.
Стараются не вспоминать, что это различие более чем внятно проступило, когда Союза не стало и РФ лишилась роли метрополии. Нации титульные разом указали нации государствообразующей, что у нее этого статуса больше нет. На востоке указали жестко: экспроприацией, вытеснениями («чемодан – вокзал – Россия»), на западе обходительнее – языковой политикой, критериями гражданства. Тем из бывшего большинства, кто не уехал, пришлось привыкать к положению национального меньшинства. В большей части случаев острая фаза конфликта прошла. Но там, где это меньшинство многочисленное и где бывший центр пытается его использовать, драма продолжается.
Много где в постколониальном мире бывшие метрополии неожиданно для себя из объекта ненависти превратились в объект зависти и место притяжения для народов из бывших колоний. Традиционным обществам, в чью жизнь колонизаторы без церемоний вмешивались, они оставили, оказывается, что-то из представлений о гигиене и медицине, что сократило детскую смертность и привело к небывалому росту населения, но также и к росту бедности. И оставили представление, что можно жить богаче и иметь «всеобщие права человека». За этими ценностями в прежние метрополии хлынул человеческий поток, которого не ждали.
Для тех, кто хочет сохранить верность вышеупомянутой норме равенства всех людей, всех культур, всех религий, настали трудные времена. Эти люди среди «своих» теперь в лучшем случае на положении староверов-чудаков, а скорее на роли предателей своего народа перед лицом наплыва «чужих». «Общечеловеческие ценности», провозглашенные в Европе, стали ей неудобны, как только они сделались действительно общечеловеческими и за ними в Европу устремились Азия с Африкой.
У нас в этом процессе видят только его экономическую составляющую. «Понаехавших» из азиатских частей бывшего Союза мы считаем ищущими только заработков. Исследования же «Левада-Центра» показывают, что мигранты тянутся не просто за благосостоянием, а за нашей цивилизацией в целом. Они не ждут приветливости и радушия от местных. Но они поверили в принципы универсализма, всеобщего равенства, которые (что мы сами не замечаем) встроены в деятельность наших институтов, где город для всех, транспорт для всех, магазины для всех, школы для всех. Они хотят и рады быть горожанами и гражданами. Местное же большинство в страхе стать меньшинством как может загораживается дискриминацией/эксклюзией: квартиры им не сдавать, в хорошие школы не пускать. Как и многие в Европе, думают, что спасают свою цивилизацию, а на деле отказываются от ее основ.