Частная собственность лежит в фундаменте политической демократии и рыночной экономики. Недавнее совместное исследование Московского центра Карнеги и «Левада-центра» показывает, что представления о россиянах как твердых сторонниках всего государственного и пассивных участниках общественных и экономических процессов не слишком точны. Отношение к частной собственности во многом обусловлено навязанными представлениями о том, что такое хорошо и что такое плохо в политике и экономике, но для своих детей большинство россиян выбирают будущее, совсем не похожее на сегодня: их успех они связывают с частными инициативами в рыночной экономике.
Частная собственность в представлении граждан ― это прежде всего квартира, машина, дача, участок земли. Заметно меньшее число людей напрямую связывают с правами собственности сбережения, бизнес, ценные бумаги. То есть почти для половины населения проблемы предпринимательства по умолчанию не связаны с проблемами частной собственности.
Приватизация начала 1990-х ассоциируется в первую очередь с нечестным переделом крупной собственности и в гораздо меньшей степени – с приватизацией квартир и возможностями для свободного ведения бизнеса (в том числе приватизацией магазинов, парикмахерских и т. д.). Отчасти это связано с тем, что психологически советские люди и так считали квартиру своей собственностью, а процесс приватизации жилплощади оценивали как сугубо формальный акт, констатацию изменения правил владения.
В массовом сознании приватизация – это про крупный бизнес, про олигархов, обман, несправедливое распределение государственного пирога, а предпринимательство – это все-таки что-то другое, один из видов активной и высокорисковой деятельности, причем более или менее одобряемый. Отсюда вывод респондентов: основные выигравшие – олигархи и бюрократия. При этом иммунитета у новых властей нет: граждане так же плохо относятся к «путинскому» переделу нулевых и десятых годов, как и к приватизации 1990-х. Согласно исследованию «Левады» 2015 г., 42% респондентов считают, что власть срослась с крупным бизнесом в большей мере, чем в 1990-е, в той же мере – 29%, в меньшей мере – всего 10%.
Большая часть людей – причем во всех социальных и гендерных группах – считают присутствие государства в экономике недостаточным, такой позиции в большей степени придерживаются люди старших возрастов, малообеспеченные и нуждающиеся в поддержке государства. Экономически активные граждане более осторожно относятся к вмешательству государства в экономику, хотя тоже стоят за него – возможно, имея в виду исполнение государством своих обязательств и обеспечение нормальной регулятивной среды. Среди них выделяются молодые (18–24 года), обеспеченные слои, люди с высшим образованием, москвичи, ежедневные пользователи интернета.
В целом же, если не иметь в виду продвинутые слои общества, массовая поддержка госрегулирования вызвана непониманием того, как еще можно добиться улучшения социально-экономической ситуации и как в принципе работает экономика. Люди остро чувствуют несправедливость тех или иных шагов в перераспределении собственности со стороны государства, но, не зная иного института редистрибуции богатства, видят именно в государстве собственника крупных предприятий и арбитра.
Базовая задача государства, с точки зрения граждан, – повышение уровня жизни, это, как считают респонденты, должно быть главной целью преобразований в стране. Такой узкосоциальный подход заслоняет все сопутствующие цели. По сути, пожелания большего присутствия государства в экономике тождественны надеждам на дополнительные соцгарантии и помощь со стороны госвласти.
Не важно, что государство – неэффективный собственник, важно, что госраспределение – главный (если не единственный) понятный способ улучшения благосостояния рядового гражданина. Да, спрос на более адекватную регулятивную среду есть, как и стремление видеть в государстве источник качественных сервисов. Да, хорошо бы в комфортной среде с государством – «ночным сторожем» работать на себя. Но это в идеале, а на практике, несмотря на высокую степень недоверия к госинститутам и бюрократии, государства пусть будет больше как источника благ – так вернее и понятнее. Тем более что оно все равно сильно задолжало гражданам.
При этом речь идет не о чисто патерналистском поведении: респонденты позитивно относятся к рыночной экономике; они хотели бы, чтобы их дети стали успешными частными хозяевами и предпринимателями. Почти половина респондентов хотели бы быть самозанятыми или открыть собственное дело. А для детей желали бы этого около 60% опрошенных. Многие сегодняшние родители, бабушки и дедушки как раз хотели бы работать на себя, но не получается, обстоятельства не дают. А вот детям желали бы самостоятельной карьеры в частном секторе.
В целом работать по найму предпочитают люди в возрасте – привлекательность такой работы резко растет начиная с 40 лет, – со средним образованием или ниже среднего, с потребительским статусом «едва хватает на еду», т. е. люди без ресурсов и, как это ни покажется парадоксальным, москвичи. В столице хотели бы работать по найму менее половины опрошенных. Опросы обнаруживают тут большую долю людей, настроенных патерналистски, рассчитывающих на помощь и заботу государства, избалованных лужковскими надбавками и подарками уже нового градоначальника. Вместо того чтобы воспользоваться возможностями столичной экономики, многие москвичи даже трудоспособного возраста ожидают от власти все новых и новых льгот, демонстрируют высокий уровень иждивенчества.
Каковы аргументы против открытия собственного дела? Для кого-то это принципиальный выбор (не хочется брать на себя риски – такого мнения придерживается четверть опрошенных), иные согласны с утверждением, что «бизнесменом надо родиться», выбирают стабильность и государственную социальную защиту (по 10%), у многих просто нет желания или склонности к самостоятельности (7%).
Однако для сопоставимого числа людей их выбор определяется внешними факторами: для работы на себя не сложились благоприятные условия – нет денег, ресурсов, связей, господдержки, нет необходимого образования и опыта. Кроме того, на российском рынке труда много работников, оказавшихся в ловушке низкооплачиваемой занятости, их еще называют работающими бедными (23,8% рабочей силы). Но люди предпочитают держаться даже за такие рабочие места.
Как отмечали респонденты, начинать бизнес в России слишком рискованно, для этого не хватает ресурсов и знаний, мешают высокие налоги, коррупция и давление проверяющих органов.
По прошествии более четверти века существования в рыночных условиях российские граждане, несмотря на все сложности нового уклада, недоверие к приватизации и крупному бизнесу, в большинстве своем считают частные предприятия более эффективными, чем государственные. При этом среди самых молодых это соотношение сторонников частных и государственных предприятий наиболее значимо и составляет 62% к 26%. Для тех же, кто родился и вырос при рыночной экономике, преимущества всего частного, как правило, неоспоримы.
Получается, принципиального неприятия самостоятельности у людей нет. Но нет и условий, которые бы могли привести к развитию креативного потенциала частного человека – поэтому надеяться на государство даже рационально. Тем более что само государство всячески поощряет патернализм, а условия для предпринимательской и вообще любой индивидуальной активности пока лучше не становятся.