Пенсионный возраст имеет в России огромное символическое значение. Характерно, что по поводу рубежа, за которым кончается юность и начинается зрелый возраст, согласия в обществе гораздо меньше, нежели по поводу рубежа, за которым начинается старость. Этот рубеж — пенсионный возраст.
Односторонний контракт
За время, прошедшее после крушения советской системы, у большинства россиян старшего поколения и значительной доли представителей следующих поколений сохранилась внутренняя ориентация на то, что можно назвать социальным государством. Согласно этим представлениям, государство обязано выполнять несколько базовых функций — например, обеспечивать бесплатное здравоохранение и образование; точно так же оно обязано платить всем пенсии. Эти обязательства безусловны в том смысле, что никто не задает вопрос, почему государство обязано это делать; таково представление россиян о природе вещей, сложившееся за советские десятилетия. Те, кто так думает, знают, что в других государствах бывает по-другому, что в царской России было иначе, но в «нашем» государстве должно быть так. Пенсионный возраст в 55 лет для женщин и 60 для мужчин был неотъемлемой частью этих представлений. В то же время такой чувствительный момент, как размер пенсии, этими представлениями не определялся. Миллионы людей недовольны тем, как мала их пенсия, но это эмоция совсем иного рода, нежели та, которую вызывает весть о переносе возрастного рубежа. То — недовольство, а это — негодование.
Стоит отметить, что эта связь граждан и государства — не договор, не социальный контракт. В рамках рассматриваемых представлений вопрос об ответных обязательствах граждан никак не ставится. Россияне сознают, что у них есть долг перед Родиной, перед государством: любить, защищать, подчиняться законам. Но отношений взаимности здесь нет. Никто не думает, что пенсию платят людям за то, что они любят Родину, а Родину они любят за то, что им платят пенсии. Мы ведем речь о том, что нарушены не контрактные, то есть условные обязательства, а обязательства, которые воспринимаются как абсолютные, безусловные.
Тем, кто выступает с инициативой переноса пенсионного возраста, хотелось бы обсуждать эту тему со всеми, в том числе с народом, на языке экономики и демографии. В этом дискурсе они не только сильны и искусны, но и чувствуют, что они правы и справедливы. Они могут себе и всем сказать, что защищают национальный интерес, интерес будущих поколений и т.п. Им очень не хочется переходить на язык и логику массового сознания. В этом дискурсе они безжалостные лиходеи, похищающие годы жизни у стариков, и нарушители обязательств государства перед народом.
В социологических терминах пенсии — это священный, то есть охраняемый особыми, не обыденными нормами институт. Не случайно российское государство всегда очень строго следило за тем, чтобы пенсии выплачивались вовремя. Задержки выплат зарплат в 1990-е годы были повальными. Чтобы при этом не платили пенсии — такого не было. Власть, государство могли ругать очень сильно, но никому не приходило в голову, что оно может не заплатить пенсионерам. Те же представления существовали на уровне индивида: человека могли выгнать с работы (например, за пьянку), можно было нажить себе неприятности на службе, критикуя власть, но никому бы не пришло в голову, что за то или это могут лишить пенсии. Благодаря этому пенсионеры представляли собой на протяжении почти всех этих лет наиболее свободный и смелый класс с точки зрения участия в социальном протесте. Наши пенсионеры в этом смысле выступали так, как в других странах выступала студенческая, еще не стесненная социальными узами молодежь.
Примечательно, что столь твердые убеждения не относятся к древней традиции. Они успели сложиться за исторически весьма краткое и недавнее время. Пенсионное обеспечение того или иного рода для всех жителей страны — это завоевание эпохи, называвшейся социализмом, на ее довольно поздней стадии (1960-е). Глядя на сегодняшние массовые представления, следует признать, что воздействие некоторых базовых постулатов советской версии социализма на массовую социальную культуру оказалось очень глубоким. Россияне в своем большинстве, например, продолжают считать, что основные средства производства не должны быть в частных руках, что недра должны принадлежать государству, и пр. К этому же корпусу представлений относятся и представления о пенсии и пенсионном возрасте.
Пенсионный возраст имеет огромное символическое значение. Характерно, что по поводу рубежа, за которым кончается юность и начинается зрелый возраст, согласия в обществе гораздо меньше, нежели по поводу рубежа, за которым начинается старость. И этот рубеж — пенсионный возраст.
Сторонники его повышения в этом согласны с публикой. Они утверждают, что старость нынче стала приходить к людям позже, поэтому и обозначающий ее рубеж надо подвинуть на более позднее время. Но в России отступление старости не так заметно людям, поэтому их аргументы принимаются немногими. В общественном сознании есть четыре представления о том, что начинается после достижения пенсионного возраста.
Жизнь после пенсии
Первое — не очень распространенное, но приобретшее весьма большой вес в возникших дискуссиях вокруг реформы — представление говорит о том, что в силу неких особых условий жизни и труда в России после выхода на пенсию (а иногда и еще до него) людей настигает смерть. Выступающие с этими аргументами указывают на очень низкую продолжительность жизни российских мужчин. Увеличение пенсионного возраста, заявляют они, только усугубит эту ситуацию. Они считают, что их доводы парируют аргументы тех, кто говорит, что в близком будущем все менее многочисленным работающим станет невмоготу кормить все более многочисленных пенсионеров, — выходящие на пенсию будут сразу умирать.
Второе представление распространено много шире и схоже с первым в том, что полагает выход на пенсию смертью. Но смертью не физической, а социальной, гражданской. Человек исключается из коллектива, теряет человеческие контакты, перестает участвовать во многих видах гражданской активности. Он теряет право на уважение и самоуважение, которым располагает человек работающий. Происходит потеря статуса; для субъекта это превращение в человека второго сорта. Для таких людей теряется смысл жизни. Возможно, часть людей с такими настроениями приветствовала бы удлинение пенсионного возраста. Но их будет останавливать то, что после привычного рубежа в 55/60 лет они все равно будут восприниматься в своих коллективах как те, кому пора уходить.
Третье представление противоположно названным. Для имеющих его людей выход на пенсию — это освобождение, если угодно, рождение для новой жизни. Человек будет сам принадлежать себе, будет делать то, что он хочет. Очень часто это желание не путешествовать по миру, а копаться в саду или сидеть с внуками. Для таких людей важно выйти на пенсию, пока еще есть силы что-то делать для себя и для семьи. Для них удлинение возраста, конечно, нежелательно.
Есть, наконец, четвертое представление. Человек достигает пенсионного возраста, начинает получать пенсию, но продолжает работать. Некоторые остаются на своих рабочих местах, некоторые переходят на другую, иногда совсем другую работу. Если такое решение не диктуется серьезной материальной нуждой, этот вариант оказывается самым оптимистическим. В части символической человек как бы опровергает, преодолевает все вышеперечисленные значения, связанные с пенсионным возрастом. Иногда его поведение расценивают как доказательство того, что он или она еще не старый человек. Иногда, наоборот, признают, что человек старый, но побеждает свою старость, сохраняя бодрость, продолжая работать. Немаловажно, что доходы такого человека за счет добавления к заработкам еще и пенсии становятся выше, чем были до наступления пенсионного возраста. Таким людям повышение пенсионного возраста также невыгодно прежде всего в символическом, но также и в материальном отношении.
Экзистенциальный рубеж
Как мы видим, выход на пенсию оказывается очень важным экзистенциальным рубежом. Сторонники пенсионной реформы эту часть дела не принимали во внимание, когда выходили в общество со своими предложениями. В плане взаимоотношений государства и общества это было огромной ошибкой. Первый раз такую ошибку совершили, когда попытались произвести монетизацию льгот. Те, кто это делал, полагали, что они имеют дело с экономическим материями, а в итоге оскорбили пенсионеров лишением их льгот. Льготы были не просто удобствами, а знаком отличия заслужившего их от всех других — тем, что жил долго или много работал, уж не говоря о том, что воевал. Тот конфликт, который в обществе сейчас обнаруживается, — это также конфликт вокруг норм и ценностных вещей, вокруг массовых социальных представлений, а не экономических факторов.