Большинство россиян пока не ожидают роста политических и экономических протестов в ближайшее время и не готовы в них участвовать. Об этом свидетельствует свежий опрос Левада-Центра. У проводивших опрос социологов другое мнение: сегодня наблюдается резкий рост трудовых протестов, но смогут ли они перерасти в увеличивающийся снежный ком – зависит от наличия глобальной политической силы, которая аккумулирует это движение.
76% россиян считают протесты против падения уровня жизни маловероятными, 17% – вполне возможными, а 6% не имеют собственного мнения на этот счет, говорится в свежем исследовании социологов. Если выступления все же состоятся, принять в них участие готовы 13%, не готовы – 80%, 6% с ответом затруднились.
Ситуация выглядит особенно наглядной на фоне показателей середины посткризисного 2009-го, когда экономические протесты допускали 39% респондентов, а 26% были не прочь принять в них участие. И это учитывая тот факт, что сегодня по ряду показателей ситуация в российской экономике хуже, чем была шесть лет назад.
Политический протест, в свою очередь, считают маловероятным 79% россиян. Впрочем, 15% респондентов его допускают, но вот выйти на улицу готов только каждый десятый, в то время как 84% опрошенных заявили, что скорее всего останутся дома. Отметим, что своего пика показатель политических протестов достигал в марте 2012-го, когда волну возмущения ожидала примерно треть россиян, а 15% были готовы всячески ей помочь.
Социологи Левада-Центра подчеркивают, что опрос демонстрирует затишье перед возможной бурей. Они указывают на трудовые протесты, которые уже начались. Однако, по их словам, особенность психологии россиян такова, что граждане заявят о своей несогласной позиции только тогда, когда увидят, что это делают все остальные.
«Рост протестного потенциала наблюдается в основном уже после начала протестов, когда эта тема попадает в публичную повестку, – сказал «НГ» социолог Левада-Центра Степан Гончаров. Протестовать в одиночку никто не готов, но когда самые активные начинают выходить на улицу – снижается психологический барьер участия в митингах, и выходят остальные. Поэтому мы увидим рост протестного потенциала, если начнутся масштабные митинги».
На вопрос «НГ» о прогнозах относительно протестной активности Гончаров заметил, что локальные митинги уже идут, а социологи фиксируют увеличение их интенсивности. Действительно, ранее Центр социально-трудовых прав обнародовал данные о том, что за первую половину 2015-го количество трудовых протестов выросло на 45% по сравнению с первой половиной 2014-го. «Протесты пока небольшие по охвату и задевают интересы узкой группы работников какого-то конкретного предприятия, – отметил Гончаров. – Масштабные митинги требуют наличия политической силы, способной эти частные интересы представить, а оппозиции это пока делать не очень удается».
Замдиректора Левада-Центра Алексей Гражданкин, в свою очередь, пояснил «НГ»: «В данном случае 13% – это очень много. От взрослого населения России – это 13 млн. Представляете, если бы все они вышли – какого масштаба было бы это действие?! Другое дело, если создадут благоприятные условия и организуют митинги – люди выйдут. Но после всплесков протестных настроений 2011–2012 годов для большинства из их участников стало ясно, что акции ни к каким реальным результатам не приводят, а просто обеспечивается выход пара в свисток».
По его мнению, при консолидации населения вокруг руководства страны в условиях конфликта с внешним миром протестный потенциал в целом падает. Кроме того, эксперт напомнил, что наибольший уровень протестных настроений наблюдался все-таки в середине нулевых, когда принимался закон о монетизации льгот, который задел права пенсионеров. Поэтому, пояснил он, для роста протестных настроений очень важны конкретные требования и ясность, против чего протестовать.
«Либо дом отремонтировать, либо отменить какой-то закон, который непосредственно ущемляет их интересы», – конкретизировал Гражданкин. И отметил, что, разумеется, потенциал недовольства велик в тех группах, которые не поддерживают действия правительства и живут при этом в крупных городах. Однако в их рядах не только условные обеспеченные креативщики: наибольшая группа – люди с низким уровнем дохода, предъявляющие претензии власти в связи со своим невысоким уровнем жизни. Впрочем, стабильна и доля тех, кто «желает не хлеба, а политических свобод».