За 20 лет исследований общественного мнения в России мы уже привыкли к тому, что в большинстве случаев соотношение разных мнений в разных социальных слоях различается лишь нюансами, а в том, на какой стороне большинство, все основные группы схожи. Но опросы, проведенные «Левада-центром» в апреле и мае этого года, дают повод думать, что такой консенсус расстраивается.
В апреле на вопрос об одобрении деятельности В.Путина на посту президента во всех возрастных группах большинство выбирало ответ «одобряю». Но в возрастной категории 65+ это было большинство в 82%, шестикратно преобладающее над носителями другого мнения, а в категории 25 лет – 54 года это было большинство в 46%, всего на 5 п. п. выше доли неодобряющих (41%). Благодаря преобладанию в нашем обществе людей старших возрастов усредненный ответ, о котором сообщал «Левада-центр», был: «уровень одобрения – 59%». В мае этот показатель остался на уровне 59%. Но, опять-таки, это в среднем. Внутри этого показателя происходили важные подвижки. В таких численно небольших, но значимых группах, как студенчество и бизнесмены, баланс неодобрения/одобрения деятельности В.Путина на посту президента в мае установился в пользу критиков. Среди рабочих доля одобряющих в апреле составляла 58%, в мае она упала на 10 пунктов. И на 10 пунктов – с 35% до 45% – выросла доля неодобряющих. А результирующая в 59% одобрения, не изменившаяся с апреля, получается потому, что среди пенсионеров и домохозяек три четверти с лишним по-прежнему одобряют деятельность президента.
Эти процессы еще лучше видны, если взять ответы на вопрос: «Вы считаете, что дела в стране идут сегодня в целом в правильном направлении, или вам кажется, что страна движется по неверному пути?» Апрельский опрос показал, что во всех возрастных группах младше 55 лет преобладало мнение, что путь неверен, но среди более старших подавляющее большинство давало «позитивный» ответ. При подсчете среднего процента вышло то, что в спорте называется «ничья» – 42:42. Но в ситуации с общественными явлениями это надо трактовать как раскол общества на готовых выразить свое недовольство и тех, кто его не имеет или не хочет выражать вслух.
Этот раскол делит общество не только по возрасту. Среди жителей крупных городов наблюдается явное преобладание недовольных, в средних городах примерно поровну дающих и те, и другие ответы, в малых городах и селе большинство отвечающих «позитивно». Ситуация усугубляется тем, что более образованная часть общества считает, что страна идет неверным путем, а менее образованная избранный путь одобряет. Майский опрос «Левада-центра» принес практически такие же средние результаты: сохранялась «ничья» (43:42) в оценке правильности пути.
Ответы на вопрос о верности пути показывают нарастание конфликтного потенциала. Так, среди опрошенных руководителей, а это нижняя часть «вертикали власти», уже в апреле отмечалось немало заявляющих, что путь неверен (47%). В мае эта доля критиков показала незначительный рост (до 49%), но при этом ощутимо – с 30% до 39% – выросло число оправдывающих путь, которым нас ведет высшее руководство. Это значит, что названные разноречия, по крайней мере в нижней части верхов, обостряются.
Увеличивается, чего мы раньше не видели, разница между позициями различных социально-профессиональных групп. Среди рабочих явно растет недовольство: доля большинства, заявляющего, что путь неверен, поднялась с 47% до 56%, лояльное меньшинство сократилось с 36% до 29%. В среде безработных аналогичные процессы. А в составе служащих и специалистов проявились противоположные тенденции: критики стало меньше, лояльности больше. Можно предположить, что сказалась ощущаемая этими социальными категориями зависимость от власти, от ее сигналов.
Картина разделения страны на более урбанизованную, более молодую, более образованную и более зажиточную часть, с одной стороны, а с другой – на часть с меньшим уровнем всех видов капитала, проживающую в небольших поселениях, российским социологам знакома. Она была типична для ситуации социальных перемен, назревавших в конце 1980-х и произошедших в начале 1990-х. Далее, по мере торможения либеральных реформ, движения назад и в сторону, различия в реакциях разных социальных групп стали стираться. С началом «нулевых» общество стало приобретать черты массового, а временами – массово-мобилизованного, тотализованного. При опросах такое общество реагирует на все единообразно, о чем было сказано в начале.
Но времена массового одобрения и мобилизации, как стало видно в последние года два, заканчиваются. Общественное мнение вновь обретает структурность. Все причины этого еще надлежит выяснять, но сиюминутными катализаторами процесса выступают, по всей видимости, беды в экономике, в состоянии общественного здоровья, да и ошибки в управлении.
При всем подобии явлениям, уже отмечавшимся почти поколение назад, нынешнее разделение на лояльных и нелояльных в чем-то острее. Разделение идет не только на образованных и не-, на молодых и старых, на городских и деревенских. У нынешнего раскола виден также и гендерный характер. (Это тоже еще предстоит изучать и объяснять). Одобрение деятельности президента за месяц выросло среди женщин и упало среди мужчин, – там оно перестало быть преобладающим. Голосовать за поправки и в апреле, и в мае среди женщин собиралось неизменное большинство. В мужской среде, наоборот, большинство и в апреле было настроено голосовать против поправок, к маю оно еще выросло, а доля намеренных голосовать за поправки упала. Видно, мужчины хотят чего-то другого.