Конфликт вокруг выборов в Московскую городскую думу неожиданно стал одним из главных событий прошедшего лета. За развитием ситуации следили не только в Москве, но и в регионах. Уже понятно, что московские события не прошли бесследно. Они оставили отпечаток на отношении общества к власти, привели к появлению новых политиков федерального уровня. Кроме того, они обнажили новые разломы в общественном мнении и зафиксировали те изменения, которые произошли в российском обществе со времени последних массовых митингов 2011–2012 гг.
Так, в данных всероссийских соцопросов четко проступили три фактора, которые поляризовали опрошенных по отношению к московским протестам. С рядом оговорок можно сказать, что в своей оценке протестов мнение молодых людей оказалось противопоставлено мнению пожилых, мнение интернет-пользователей (тех, кто узнал о протестах через интернет-сайты, социальные сети и видеоблоги) – мнению телезрителей, мнение критиков власти – мнению ее сторонников. Первые сочувствуют протестующим, вторые преимущественно их осуждают, считают проплаченными, инспирированными Западом или неизвестными провокаторами. Есть различия во мнениях населения крупных городов и остальной страны, однако сильная поляризация наблюдается внутри самих городов. Можно предположить, что указанные группы россиян будут все чаще расходиться в оценках и других событий.
Большинство россиян, как это обычно бывает, объясняли мотивы протестующих, исходя из собственного мироощущения, приписывая им свои страх и заботы. Так, наиболее часто наши респонденты объясняли выход людей на улицы в Москве тем, что они «недовольны положением дел в стране» и «недовольны политикой властей». И только самые информированные видели в протестах реакцию на отказ в регистрации независимых кандидатов и жестокие задержания митингующих.
Расширить наше понимание общественной реакции на протесты помогают фокус-группы, которые мы с коллегами проводили в августе в нескольких российских городах (исследования не были посвящены протестам, но рано или поздно разговор неизменно заходил о событиях в столице). Протесты в Москве стали для людей, и прежде всего для молодого поколения, лишним подтверждением того, что власти «не хотят никого к себе пускать», «думают только о себе, а на простой народ ложат», «честных выборов нет», «все решено заранее», «Конституция не работает», а «людей считают второсортными». Характерно, что, согласно опросам, почти половина россиян считает, что московские власти не зарегистрировали кандидатов, потому что «испугались конкуренции с их стороны».
Жесткий разгон демонстрантов полицией оказал, может быть, даже большее влияние на общественное мнение, чем сами протесты; произвел гнетущее впечатление даже на сторонников власти. Несколько раз в разных городах молодые участники фокус-групп вспоминали о случае с Дарьей Сосновской, которую при задержании полицейский ударил в живот. По опросам видно, что у многих людей, далеких от политики и не склонных сочувствовать оппозиционерам, принятые полицией меры создали ощущение, что в стране «что-то идет не так». Иными словами, история с летними протестами и их разгоном стала этапом дальнейшего отчуждения от власти российского общества, в особенности его активной и молодой части.
Московские митинги имели и другое последствие. Похоже, что они привели к появлению новых политиков федерального уровня. Имена Ильи Яшина или Любови Соболь уже различимы в ответах на открытые вопросы о том, какие политики вызывают наибольшее доверие, какие общественные фигуры вдохновляют своим примером, какие политики имеют интересные идеи о развитии страны. Сегодня их называют 1–2% респондентов, и для открытого вопроса в общероссийском исследовании это немало; Алексей Навальный в 2011–2012 гг. имел сходные показатели. Этих политиков иногда упоминают молодые участники фокус-групп в крупнейших российских городах в числе людей, за кем интересно следить.
Формирование новых авторитетов – теперь уже на уровне страны – произошло не только из-за роли политиков в протестах, но и в результате тех репрессивных мер, которые применяет к ним государство и которые многим наблюдателям со стороны показались чрезмерными и даже подлыми. Задержания, аресты, откровенное хамство со стороны представителей власти сфокусировали на молодых политиках внимание независимых СМИ и интернет-пользователей и у многих заинтересованных наблюдателей вызвали сочувствие.
Также не стоит недооценивать организационные усилия, которые проявили независимые политики задолго до протестов – они сумели построить эффективные политические команды, выстроили отношения с независимыми СМИ и напрямую – с тысячами своих сторонников через социальные сети, отдельные политики проявили себя на муниципальном уровне. Более того, летние московские протесты обнажили постоянно усложняющуюся инфраструктуру российского гражданского общества, показали, насколько оно изменилось за семь лет, прошедшие с момента первых массовых митингов на Болотной площади и пр-те Сахарова.
Уже на этапе сбора подписей независимыми кандидатами проявили себя сложившиеся в разных районах Москвы соседские сообщества и общины. В противостоянии репрессивным полицейским мерам обнаружили себя сети гражданской взаимопомощи. Достаточно вспомнить солидарность журналистского сообщества в деле Ивана Голунова или роль студенческих ассоциаций в защите Егора Жукова и участников «московского дела» в целом. Помощь задержанным на митингах сегодня оказывает целая коалиция правозащитных организаций, которая на момент протестов 2011–2012 гг. только-только формировалась. Наконец, сами протесты и задержания можно было наблюдать в прямом эфире небольших независимых телеканалов, в тысячах фотографий и видеороликов, расходящихся по социальным сетям, интернет-изданиям, популярным видеоблогам. Еще 10 лет назад такой плотной переплетенной сети сообществ, авторитетных фигур, изданий и блогов, каналов распространения информации просто не существовало.
Сейчас история с московскими протестами вокруг выборов в Мосгордуму очевидным образом подходит к концу. Не только потому, что исчерпает себя тема выборов, но и потому, что все больше людей в Москве и регионах задаются вопросом: а что, собственно, изменили эти протесты и могут ли протестные акции что-то изменить в принципе? И опросы, и фокус-группы неоднократно показывали, что большинство россиян не верят, что серьезные изменения возможны. У многих отсутствует сама идея того, что своими активными действиями – участием в выборах, благотворительности, волонтерской работе, протестных акциях – люди могут что-то изменить к лучшему. И все же.
Те же самые люди, которые на фокус-группах говорят о невозможности что-то изменить, считают при этом, что сопротивляться чиновничьему произволу, бороться за свои права нужно и можно. Для этого, говорят они, есть инструменты: нужно объединяться с единомышленниками, потому что «поодиночке никому ничего не доказать» (и около трети россиян, по нашим данным, уже имеют такой опыт). Нужно «шуметь», пробиваться в СМИ, обращаться с запросами и жалобами куда только возможно. А главное, нужно знать свои права, знать законы, быть «юридически грамотным». Все это означает, что в российском обществе идет непрерывный процесс постепенного овладения инструментами защиты своих прав, усложнения и умножения гражданских структур. Однако обществу еще только предстоит поверить в собственные силы, поверить в возможность качественных изменений к лучшему.