Дисклеймер: настоящая колонка не содержит призывов участвовать в несанкционированных массовых мероприятиях, как, впрочем, и в санкционированных. В ней рассматриваются мотивы тех, кто в них все же участвует.
Говорят, у задержанных после митингов в отделениях спрашивали: они пошли «за деньги» или «из идейных соображений». Вопросы «а кем проплачено», отыскание и приписывание людям корыстного мотива вместо мотивов политических или моральных давно сопровождают наш политический процесс. Вот и теперь, видно, вознамерились найти этот денежный мотив, а еще лучше – иностранный источник этих денег. Найдут – и власть, по ее мнению, сможет (на то есть телевизор) начисто дискредитировать протест и полностью опровергнуть версию, что это ее, власти, действия вызвали негодование какой-то части граждан. Похоже, в этот раз не получится.
Теперь о мотивах, названных в полиции «идейными». Оставим как наиболее простой резон: публичным протестом восстановить статус кандидатов «от оппозиции». Из многих источников ясно, что значительная доля участников пришла не из-за этого или не только из-за этого. Оставим как понятный и повод «надоел(о)».
Рассмотрим мотив «я пошел/пошла потому, что все наши пошли». Его многие (кого там не было) считают характерным, а то и главным для участия молодежи. И легко заключают: стадное чувство. Тем, во-первых, объясняют свое отсутствие – я стадным чувствам не поддаюсь; во-вторых, как и в случае с денежным мотивом, лишают действия участников морального или политического содержания. Да, этот мотив побыть со своими играет для таких собраний очень важную роль. К обычным связям дружества, знакомства и просто соучастия тут добавляется редкостное для нынешних времен ощущение идейного и нравственного родства. Те, кто стоял у Белого дома, был на подобных митингах в 2011–2012 гг. либо выходит на них теперь, знают, каково это – находиться в городской толпе, вроде такой же, что в метро или переходе, и вдруг осознать и ощутить, что все, кто рядом с тобой, в главном – единомышленники.
Солидарность – это резко меняет отношение даже чужих людей друг к другу. Там обнаруживается другое общество – гражданское. А оно уверено, что у него есть, хоть и попранные, гражданские права, они записаны в Основном законе. Именно поэтому люди-граждане с легкой душой идут мимо мрачных шеренг в камуфляже и латах. За одними – главный закон страны, за другими – чей-то приказ. И митинг, даже согласованный, – открытая коллизия. Обе стороны считают себя правыми, а тех – нарушающими закон.
Иные комментаторы говорят: смотрите, ну набралось от силы шестьдесят тысяч несогласных, вот вам и вся оппозиция. Исследования «Левада-центра» показывают, что на каждого, кто вышел на митинг, приходится несколько десятков, а то и сотен тех, кто мысленно с ними. Но «идейных» сторонников оппозиции все равно меньшинство. Как и «идейных» сторонников власти. Большинство – это те, которые не только в столице, но по всей стране то вполуха, то внимательно слушают и тех и других и пока не торопятся принять ничью сторону. Пока.