Автономная некоммерческая организация «Левада-Центр» недавно опубликовала результаты мониторинга ксенофобских настроений в России. Почему слово «россиянин» — не звучит гордо, а понятие ксенофобия превратилось в мигрантофобию, а также чем опасен защитный национализм в России, Радио Польша рассказала автор доклада, кандидат социологических наук, научный сотрудник организации «Левада-Центр» Карина Пипия.
— Какие основные факторы, влияющие на формирование общественного мнения в России Вы могли бы выделить?
— Этих факторов, на самом деле, много, но первым и самым важным из них является социально-политический контекст. Например, мы видим, как в начале июня заявление о пенсионной реформе взбудоражило общественное мнение и дало ряд показателей, которые указали на раздражение населения, рост негативного отношения к реформе. Второй фактор – это медийный фактор, влияние СМИ, потому что, как мы знаем, для большого процента россиян именно телевидение выступает главным источником информации и новостей в стране и мире, поэтому естественно, что они ему доверяют.
— Исходя из национальной политики России, ее стратегии, хотя бы декларативно, гражданская идентификация должна доминировать над национальной. А какая ситуация на самом деле, и почему слово «россиянин» иногда воспринимается как обидное, хотя должно, наоборот, вызывать некую гордость?
— На декларативном уровне, действительно, государство пытается создать проект гражданской нации и соответственно ему, житель России должен ощущать себя, в первую очередь, именно как россиянин. Это сложный момент в реализации данной стратегии, потому что, для того, чтобы себя причислять себя к кому-то, должна быть сформирована гражданская идентичность. Человек должен понимать, что тебя объединяет с остальными гражданами твоей страны, и почему эта идентичность должна доминировать над этнической идентичностью. Мы видим, что уже много лет пытаются найти национальную идею, которая бы объединила всех, вне зависимости от национальности. В какой-то мере, частично этой идеей стало присоединение Крыма, которое зарегистрировало рост общественной консолидации, но это проходящие вещи, часто мы видим, как многие показатели откатываются назад. Соответственно, если национальной идеи нет, всегда найдутся люди, которые будут отрицать вообще сам феномен россиянина. Пока эта национальная идея не появилась, пока она не сформирована «снизу», а не «сверху», никакой реакции и понимания того, кто такие россияне до сих пор нет. Поэтому периодически какие-то радикальные силы действительно пытаются создать проект этнонации и говорят о том, что Россия – это страна только русского населения, русских людей.
— Критериями, которыми в основном вкладываются в понятие «русскость», чаще всего называются владение русским языком, а также православная составляющая. Чем грозит смешивание религиозного фактора с национальным?
— Само по себе смешивание национального и религиозного фактора не должно нести никакой опасности, другое дело, когда они не смешиваются, а выделяется из них один-единственный, который должен доминировать. Если мы говорим, что русский или россиянин – это обязательно православный, то как тогда быть со всеми другими национальностями, проживающими в России, а их больше ста. Нужно рассматривать людей как граждан твоей страны, как тех, кто тебе близок духовно, культурно и т.д. Поэтому смешивать эти факторы можно, но нельзя допускать, чтобы права каких-то отдельных групп, отдельных конфессий ущемлялись. Часто возникают споры, например, по поводу изучения языка в национальных республиках, это очень животрепещущий вопрос, указывающий на противоборство гражданского и этнического компонента в сознании населения.
— Отразилось ли на общественном мнении проведение Чемпионата мира по футболу? Быть может такое масштабное мероприятие послужило площадкой для манипуляций общественным мнением или ничего подобного не наблюдалось?
— Проведение Чемпионата мира по футболу естественно добавило населению оптимизма. Мы видим, что крупные спортивные мероприятиям, будь то Олимпиада или ЧМ по футболу, всегда демонстрируют рост оптимизма. Но сказать, что этот оптимизм полностью вытеснил из общественного мнения какие-то другие важные для населения проблемы, мы не можем, потому что, тем не менее, россияне в период чемпионата, узнав о пенсионной реформе, выражали свое недовольство и беспокойство. То есть все насущные проблемы в общем-то остались, поэтому сказать, что чемпионат значительно повлиял на общественное мнение, нельзя. Мы можем только косвенно говорить, что чемпионат мира в какой-то степени улучшил образ Запада и западных стран. Действительно отношение к ним несколько выровнялось и стало чуть лучше и, скорее всего, заслуга в этом, в том числе, чемпионата мира.
— В российском контексте наблюдается использование так называемого защитного национализма часто в пропагандистских целях. Расскажите о сложившимся негативном образе мигранта в России, который был создан политиками и СМИ во многом искусственно.
— Защитный национализм действительно всегда своей мишенью выбирает какого-то условного врага, с целью того, чтобы консолидировать население вокруг чего-то, вокруг противостояния чему-то. Именно так работает этот защитный механизм. Действительно, в 2013 году он концентрировался вокруг образа мигранта, и было зафиксировано не только негативное отношение, но и реальные полукриминальные и криминальные действия, побои, акции «белый вагон» и прочее. Сейчас это первый год, когда мы видим, что образ мигранта снова становится актуальным. Что касается защитного национализма, то нужно понимать, что он может быть низовым, движимым в основном радикальными группами, у которых практически нет ресурсов, поэтому он останется в полумаргинальном положении. Но он может идти и «сверху», если общественные институты будут формировать образ врага, и с этим тогда бороться, естественно, будет очень сложно, потому что появится поддержка.