Будущий президент, кто бы им ни стал, должен проводить более жесткую линию во внутренней политике, считает треть россиян, более 40% устраивает нынешний курс и только 12% говорят о необходимости либерализации, следует из опроса «Левада-центра». Во внешней политике за усиление конфронтации с Западом выступает пятая часть респондентов, за сохранение текущей линии – более половины. При этом две трети опрошенных хотели бы и после 2018 г. видеть во главе государства Владимира Путина (см. график).
Ужесточения курса всегда хотят от четверти до трети россиян, но невозможно сказать, что они под этим подразумевают, поясняет социолог «Левада-центра» Денис Волков: «Рядовые россияне не в курсе законодательных ужесточений, притеснения оппозиции – это проходит мимо них. К тем, кто так отвечает, относятся люди постарше и победнее: они живут не очень хорошо и хотели бы, чтобы «жесткая рука навела порядок», у них нет никакой надежды, кроме как на власть». Либералам такие ответы кажутся странными, ведь «куда уж жестче», но выступающие за ужесточение не хотят «прижимать кого-то конкретно», а просто хотят лучше жить, говорит социолог: «Однако власть под это может подверстать общее ужесточение курса». У популярности Путина было два пика – 2007–2008 гг., когда была стабильность и надежды на будущее, и 2014–2015 гг., после присоединения Крыма, напоминает Волков: «Между этими годами – большой провал, накопление проблем, общее недовольство властью и Путиным в целом. Перед Крымом половина респондентов хотела видеть президентом нового человека, но Крым поменял ситуацию на противоположную».
Говорить о том, что россияне хотят ужесточения курса, некорректно – «из формулировки вопросов и вариантов ответов невозможно однозначно интерпретировать ни одну из цифр», уверен председатель совета директоров фонда ИСЭПИ Дмитрий Бадовский: «Начиная с того, что «проведение линии» – крайне неопределенная формулировка, не конкретизированы различные сферы и направления внутренней политики. Точно так же, отвечая на вопрос в категориях «более либеральный», «как сейчас», «более жесткий», любой респондент в конечном счете исходит из своего представления о том, что такое внутренняя политика и что именно должно быть либеральнее, а что – жестче». Одни хотят более жесткой борьбы с коррупцией, другие – жесткой руки в реализации радикальных экономических реформ, третьи – восстановления смертной казни, перечисляет эксперт: «С либерализацией то же самое: кому-то видится либерализация интернета, другим – либеральные доктрины «сброса» государством соцобязательств, а кому-то возврат права покурить в ресторанах».
Если бы у элит было ожидание либерализации, то они бы ее затеяли, «используя в качестве стенобитного орудия [Алексея] Кудрина и [Сергея] Кириенко», но они этого не делают, потому что «боятся пойти против ветра», говорит эксперт Московского центра Карнеги Андрей Колесников: «Общее настроение не меняется уже долгие годы, все время есть спрос на жесткость и самоутверждение, и он усугубился после марта 2014 г.». Под необходимостью изменений многие имеют в виду еще больший охранительный дискурс, и такие ожидания могут повлиять на следующий президентский срок, полагает эксперт: «Спрос на охранительную политику был дремлющий, потом пришло предложение сверху – и спрос проснулся. Но все же государство в лице Путина взвешивает риски ухода в еще более консервативную позицию, и получается, что нынешняя степень изоляции от мира и самоутверждения почти идеальна. Поэтому те, кто формирует идеологию Путина, не будут сильно обострять эту позицию – это инерционный курс, все удовлетворены существующим градусом враждебности».
