Чем больше у каждого конкретного человека появляется поводов заявить о своем несогласии, тем труднее его напугать новой Болотной или Майданом
Пять лет прошло с тех пор, как 6 мая 2012 года на Болотной площади в Москве массовое шествие закончилось столкновением с полицией. Тогда протестная активность продолжилась: сначала гуляниями несогласных москвичей в пику инаугурации Владимира Путина, разгонами сотен небольших разрозненных уличных акций и массовой доставкой протестующих в полицейские участки на автозаках, двухнедельным стоянием уличного лагеря «Оккупай Абай» на Чистых прудах возле памятника казахскому поэту Абаю Кунанбаеву. Однако грянувшее уголовное дело о массовых беспорядках на Болотной площади, известное теперь как «болотное дело», подвело черту под протестным движением 2011–2012 годов.
Реакция власти
Для многих наблюдателей «болотное дело» стало символом закручивания гаек, повышающегося давления власти на общество. Началось с демонстративных обысков у лидеров протестного движения. Затем последовала серия арестов рядовых участников акции 6 мая. По данным «ОВД-Инфо», всего в рамках «болотного дела» к уголовной ответственности было привлечено более 30 человек. Показательно, что ни один из полицейских не был наказан за превышение полномочий. Десятки политических активистов оппозиционных движений, опасаясь уголовного преследования, покинули страну. И так как дело не закрыто до сих пор, многие из тех, кто хотел бы вернуться в Россию, по-прежнему вынуждены оставаться за границей. Считается, что жесткая реакция властей на события пятилетней давности поселила в населении страх и тем самым убила в людях желание протестовать.
Такое представление о «болотном деле» не вполне адекватно. Начнем с того, что об этом уголовном процессе большинство россиян не имеют никакого представления. Год спустя после начала тех событий что-то знали об уголовных преследованиях не более четверти населения страны. Большинство осведомленных концентрировались в столице, за пределы Садового кольца информация распространялась гораздо хуже. Назвать узников Болотной площади политическими заключенными готовы были не более 10% россиян. Сейчас, спустя пять лет, все эти цифры должны быть еще меньше. Точечные репрессии на то и являются точечными, потому что они не попадают в поле зрения рядового человека. Если «болотное дело» могло на кого-то повлиять, то, прежде всего, на политических активистов, однако ядро политического протеста в результате событий 2011–2012 годов расширилось, а не сократилось. Столичные протестные акции оппозиции с тех пор обычно исчисляются десятками тысяч участников.
Гораздо больший профилактический эффект на общественные настроения оказали события на Украине, которые благодаря усиленной работе российских телеканалов захватили внимание большинства населения страны. Так, на наших групповых дискуссиях «болотное дело» на моей памяти не упоминалось ни разу. В то время как отсылки к украинскому Майдану звучали последние несколько лет регулярно. «Не хотим, чтобы было как в Киеве», — обосновывали рядовые граждане свое нежелание участвовать в протестных митингах. При этом наибольшее влияние на снижение протестных настроений оказало присоединение Крыма. Воспринятое большинством как доказательство возрождения величия России, это событие резко повысило легитимность российской власти в глазах населения. Именно тогда недовольные положением дел, составлявшие в 2011–2013 годах более трети населения, вернулись под крыло российской власти.
Однако сегодня этот профилактический эффект явно идет на убыль. Не слишком высокая общественная солидарность, распространенная неспособность рядового россиянина поставить себя на место другого, оборачиваются тем, что в человеке сочетается готовность подозревать в злонамеренности других и оправдывать самого себя. «Другие» протестуют, потому что они хулиганы, потому что им заплатили, они нарушают правопорядок и потрясают устои. С этими людьми у рядового человека не может быть ничего общего.
Если же человек сам выходит на протестную акцию, про себя думает, что он (в отличие от всех остальных) выходит вынужденно, только по веским основаниям, только согласно Конституции. А значит, к нему самому все эти разговоры про «майданы» и «болотные дела» уж точно не имеют никакого отношения: на Майдан всегда выходят другие (подобные представления часто оборачиваются для человека неприятным сюрпризом, когда полиция волочет его в автозак). И поэтому, чем больше у каждого конкретного человека появляется поводов заявить о своем несогласии, чем ниже опускается авторитет власти, тем хуже работает любая профилактика.
Реакция общества
В разговорах о майских событиях 2012 года хотелось бы уйти от распространенного взгляда на общество как пассивный объект воздействия со стороны власти: власть закручивает гайки — общество терпит. При внимательном рассмотрении оказывается, что общество ответило на происходящее массой инициатив, многие из которых стали частью нашей жизни.
Так, «Комитет 6 мая», организованный рядовыми участниками тех событий, сыграл огромное значение в том, что об осужденных по «болотному делу» не забыли. Для этого был организован сбор средств и налажена пересылка писем осужденным. Некоторые из узников потом признавались, что общественная поддержка была важна. Именно усилиями этого гражданского комитета тема поддержки политических заключенных была включена в повестку демократической оппозиции, которая поначалу обходила эту тему стороной.
Уже упоминавшийся здесь «ОВД-Инфо» был создан именно для помощи тем тысячам людей, оказавшимся в полицейских участках в мае 2012 года. С тех пор этот новый проект стал центральной правозащитной инициативой помощи задержанным. Вместе с «Росузником» они добились того, что такая помощь на сегодняшний день является правилом.
Также именно в среде активистов уличного протестного лагеря «Оккупай Абай» появилась и нашла первое воплощение идея оказания помощи пострадавшим от наводнения в Крымске. Многие из тех, кто протестовал в мае, летом собирали гуманитарную помощь и ездили работать волонтером в Краснодарский край.
Важно подчеркнуть, что протестная волна 2011–2012 годов питалась не только массовым недовольством. В ней была значительная доля идеализма, стремления к взаимной поддержке и желания сделать общество лучше, серьезный созидательный потенциал, часть которого была реализована. Жалко лишь, что российская власть в очередной раз не сумела разглядеть, понять и поддержать этот гражданский порыв. Общественная реакция на события пятилетней давности доказывает, что российское общество гораздо сложнее и сильнее, чем принято думать.