Из десятков статей российских авторов, посвященных победе Трампа, вырисовывается мысль о том, что мы, жители России, уже все это проходили и опыта жизни с политиками-популистами у нас больше. На роль российского «Трампа» в первую очередь претендуют две фигуры: Владимир Жириновский и Владимир Путин. Но выглядит эта пара достаточно странной – политики имеют совершенно разные образы, занимают очень разное положение в конфигурации власти. Более того, в отличие от новоизбранного президента США, они не ломают систему, а заинтересованы в ее стабильности. Тем не менее, Жириновский и Путин действительно подсознательно кажутся подходящим сравнением. Можно попробовать рационализировать это интуитивное ощущение, найдя сходства и различия, а также задаться вопросом: возможно ли появление в России других политиков «трамповского» типа?
«Старая гвардия»: Владимир Жириновский и Владимир Путин
Самый очевидный кандидат для сравнения с Трампом – это, наверное, Владимир Жириновский, который одним из первых воспользовался общественным запросом на яркого, патерналистского по духу и критикующего истеблишмент лидера. Первый крупный успех Жириновского пришелся на парламентские выборы 1993 года, когда ЛДПР заняла первое место по партийным спискам. Двадцать три года назад это поставило исследователей в ту же неловкую ситуацию, в которой сегодня оказались эксперты, не сумевшие предсказать победу Дональда Трампа. Хотя в ретроспективе неудача прогнозистов в 1993 году может показаться странной, ведь за два года до этого, на президентских выборах, Жириновский уже смог занять третье место, набрав 7,81% голосов. Для человека, не совпадающего в политической позиции ни с одним мейнстримным идеологическим течением (и потому считавшимся очевидным аутсайдером) это был очень хороший результат. Его обошли только главный демократический лидер того времени Борис Ельцин и представитель старой коммунистической партийной номенклатуры Николай Рыжков. Как показали опросы, проведенные ВЦИОМ, за Жириновского голосовали как раз те, кто меньше всего был готов к изменению страны, но не хотел видеть президентом партийного босса КПСС. Жириновский делал ставку на самых разочарованных и недовольных жизнью, и это компенсировало отсутствие сильной программной платформы. Игра на фантомных болях русских – переживаний из-за распада советского типа государства, связь с которым ощущали до трети русских (в Москве и Ленинграде до 38%) – заменяла необходимость выстраивания картины будущего. Вместо того чтобы продавать конкретные идеи, можно было напомнить, что свои обещания не выполнили другие политики. Конечно, используя один лишь ресентимент лидером страны не стать, но своя ниша будет обеспечена. «Антирейтинг» Жириновского был высок с самого начала его политической карьеры, а значительная часть общества просто не воспринимает его серьезно – и среди них даже те, кто готов отдать за него свой голос. Для такого избирателя он является символом собственной аполитичности, скептического и циничного отношения к политике. Если в стране не политика, а издевательство над здравым смыслом, то пусть хотя бы будет весело.
В отличие от Жириновского, президент Путин не строит свой имидж на скандальных заявлениях, ориентированных на «бедных русских». Респонденты фокус-групп четко указывают на фактический круг забот президента: в основном они ограничиваются внешней политикой. Это вовсе не означает, что проблемы экономики и отсутствие спокойной жизни не волнуют россиян, наоборот, беспокойство ситуацией внутри страны постепенно нарастает. Просто президент привлек внимание жителей России и всего мирового сообщества как главный нарушитель международных норм и порядков. Аудитория внутри страны смотрит на это с восхищением (постепенно утихающим), а внешний мир время от времени спазматически напрягается, пытаясь предугадать следующий шаг Путина. Видимо, избрание Дональда Трампа в некоторой временной перспективе способно поколебать уникальное положение российского лидера. Теперь мировая политика стала уравнением с двумя неизвестными переменными.
«Новый популизм»: Алексей Навальный и Вячеслав Мальцев
Известный российский оппозиционный политик и блогер Алексей Навальный достаточно благожелательно отзывается о предвыборной программе Трампа. Понимание находится в целом ряде вопросов: отношение к мигрантам, уменьшение роли государства в экономике. Возможно, что ему импонирует сам образ self-made политика, не опирающегося на поддержку элиты, который использует собственный медиа и финансовый ресурс (правда, Трамп его получил не с помощью сбора пожертвований). Навальный выделяет главную точку соприкосновения с новым президентом США – борьба с коррупцией в руководстве страны. Интересно, что оба политика говорят исключительно о коррупции в высших эшелонах власти, но обычно обходят стороной проблему рутинных взяток и подкупа, которые облегчают решение проблем в условиях дисфункции государственных институтов. Эта тема не является проблемой и для граждан: ведь таким образом они поддерживают целостность системы отношений в обществе, которая обеспечивает комфорт в том числе и для них самих. Под пристальное внимание Алексея Навального попадают случаи именно коррупции – преступлений высокопоставленных чиновников – дискредитирующие не только отдельных лиц во главе государства, но и саму суть политической элиты. Ровно об этом говорит и Дональд Трамп. Именно борьбы с надоевшим государственным аппаратом и ждут избиратели. Тем не менее, первые назначения Трампа не формируют ощущение, что произойдет коренное обновление правящего класса.
Еще одним представителем российской оппозиции, который приветствовал победу Трампа, оказался Вячеслав Мальцев, ожидающий еще более агрессивной политики в отношении российской элиты и лично Владимира Путина. Возможно, сыграло роль стилистическое сходство политиков: любовь к остротам, показная несерьезность при обсуждении важных тем, «карнавализация» политики. Мальцев привлек внимание публики на недавних выборах в Государственную Думу, когда вошел в федеральную тройку «Парнаса». До этого он, как и Алексей Навальный, занимался созданием собственного информационного канала. Видеоблог «Артподготовка», который превратил бывшего регионального политика в интернет-звезду, в легкой и непринужденной форме доносит до зрителя простую идею: Мальцев знает, как решить проблемы и понимает, как будет развиваться ситуация в России. Главный посыл – будет плохо. Как ни странно, именно этот посыл и цепляет внимание людей. Дело в том, что в кризисные для государства моменты увеличивается число людей, которых привлекают пророческие предсказания. Для них становится очевидной неуправляемость ситуации. В ответах респондентов это прослеживается в использовании метафор: Россия предстает как неуправляемый корабль, бесцельно плывущий по течению или несущийся на мель, или тонущий. Практически все сравнения России с кораблем в той или иной степени подчеркивают дезориентацию людей, неспособность увидеть «свет в конце тоннеля». С одной стороны, люди боятся катастрофической развязки: войны, революции, нищеты. С другой – есть вера в то, что после самой низшей точки наступит улучшение и облегчение. Политик вроде Мальцева дает людям надежду на то, что в худшее время они не останутся одни. Не зря политик повторяет, что в отличие от депутатов и чиновников, из принципа не ездит за рубеж, тем самым подчеркивая, что соотечественники ему дороже.
Мем-политика
Путь от высокомерных смешков в адрес Трампа до признания его человеком, способным выполнять функции президента, американское общество прошло за последнюю пару лет предвыборной гонки. Российскому обществу понадобилось двадцать лет, чтобы легитимировать отказ от либеральной идеи верховенства универсальных норм над «национальной спецификой» страны. Страну догнали те нормативные проблемы, которые не были решены в момент образования нового государства. Мы видим то, чем это закончилось: потеря веры в собственные силы, деполитизация, сильная ориентация на государство. За первую половину 1990-х годов вдвое сократилось число тех, кто считает, что люди должны заботиться о себе сами, а не рассчитывать на помощь государства (с 50% в 1989 году до 23% в 1995-ом). Сложившаяся политическая система обладает очень большой устойчивостью, потому что новые политики встречают тот же общественный запрос, который и вывел Жириновского и Путина в число самых узнаваемых российских публичных фигур.
С точки зрения политика, гораздо проще и безопаснее потакать общественному мнению, чем пытаться конструировать новую идеальную реальность. Предвыборный лозунг Барака Обамы «Yes, we can!» не смог бы стать символом эпохи, если бы его не поддержало само американское общество, которое верило в свои силы, в возможность будущего. На примере Обамы можно увидеть через какое сопротивление нужно пройти политику, чтобы попытаться что-то изменить. Его популярность может стремительно упасть, а вектор общественных настроений повернуть в противоположную сторону. Лозунг Трампа «Make America great again!» отбрасывает аудиторию на столетие назад и стимулирует пересмотреть целый ряд вопросов: положение женщин в семье и обществе, этнические противоречия, роль государства в мире и даже проблема «зеленой» энергетики.
Успех политиков «трамповского» типа можно оценивать как злую реакцию плохо адаптированной части общества на кажущуюся косность элиты. Для значительного числа граждан оказалось легче поставить под вопрос правила игры, в которой они не могут выиграть. Другое дело, чем в итоге такие настроения могут обернуться: в информационную эпоху медиа-продукты надоедают людям быстрее, а политическое шоу должно продолжаться. Рост влияния post-truth politics оказывается обоюдоострым оружием: чем более циничным и несерьезным оказывается отношение избирателей к политике, тем сложнее политикам выполнять свои прямые функции. Триумф избирательной демократии вкупе с медиатизацией общества, которые, казалось, представляли идеальный симбиоз для управления, обернулись для incumbents необходимостью постоянной накачки собственно рейтинга. По данным агентства Bloomberg, Трамп тратил на кампанию в социальных медиа в процентном соотношении значительно больше, чем Клинтон. По некоторым оценкам, траты на цифровую рекламу доходили до четверти всего предвыборного бюджета. Команда Хилари Клинтон делала ставку на телевизор, в то время как Трамп старательно работал с самыми аполитичными с помощью интернет-мемов и продвижения скандальных историй о конкуренте. Но даже такая агрессивная реклама не гарантирует устойчивости в ситуации, когда идеология и убеждения оказываются менее ценными качествами для политика, чем способность выразить злость толпы.