Задачи кампании
В середине марта 2016 года Левада-Центр спросил россиян об их отношении к целям и результатам российской кампании в Сирии. 1600 человек в 137 населенных пунктах отвечали на вопросы о целях и эффективности сирийской операции.
Президент Владимир Путин в ноябре 2015 года формулировал задачи операции следующим образом: «Очистить Сирию от боевиков, террористов и оградить Россию от возможных террористических атак». Позже он указывал на другую задачу: российские военные должны «стабилизировать законную власть и создать условия для поиска политического компромисса».
Судя по опросу Левада-Центра, большинство граждан поверили в первую из объявленных целей. Более половины респондентов (58%) сказали, что правительство с помощью армии стремилось нейтрализовать и ликвидировать угрозу переноса на территорию России военных действий исламских радикалов и террористов.
Вторая версия Путина — вторая по популярности и у респондентов. Больше четверти респондентов (27%) полагают, что группа российских ВКС в Сирии защищала правительство Башара Асада, чтобы предотвратить цепь «цветных революций», «провоцируемых США по всему миру».
Однако четверть опрошенных россиян (24%) в официальные версии не поверили и указали другие «настоящие» причины операции. По мнению одних, руководство страны пыталось ослабить изоляцию России путем раскола коалиции (9%), другие увидели задачу Москвы в том, чтобы поддержать режим Башара Асада в борьбе с оппозицией (9%). Последние отметили, что правительство «само боится подобных массовых антиправительственных выступлений» и именно поэтому поддерживает сирийский режим. Оставшаяся часть (8%) респондентов считают, что военная кампания призвана отвлечь население от внутренних проблем в стране.
Не смогли четко определить задачи 19% опрошенных граждан. Большая часть из них (12%) попросту не поняли, зачем Россия участвовала в сирийской войне. Оставшиеся выбрали графу «затрудняюсь ответить».
По словам заместителя директора Левада-Центра Алексея Гражданкина, общий уровень непонимания решений власти в целом выше, чем те цифры, которые касаются оценок сирийской кампании. «Первые объяснения, которые были даны властью, сразу были восприняты обществом», — отмечает эксперт. Иными словами, уточняет Гражданкин, освещение сирийской кампании в СМИ не повлияло на мнение большинства.
Одобрение ввода и вывода войск
Несогласные с участием российских войск в затяжном конфликте в регионе остались в меньшинстве. На вопрос «Правильно ли поступило руководство России, начав осенью этого года нанесение авиационных и ракетных ударов в Сирии?» только 12% участников ответили «скорее нет», и 4% совершенно определенно выразили негативное отношение к началу операции.
Тех, кто высказался против ее окончания, оказалось еще меньше. Только 6% ответили «скорее нет» на вопрос «Правильно ли поступило руководство России, приняв решение о выводе российских самолетов из Сирии?» И 1% участников опроса (меньше статистической погрешности) определенно отрицательно выразились по поводу окончания кампании.
Эффективность операции
Отдельное внимание Левада-Центр уделил отношениям России и других государств на фоне конфликта в Сирии. Социологи спрашивали: «В результате активного участия России в сирийском конфликте отношение между Россией и странами запада улучшилось, ухудшилось или осталось без изменений?»
Наибольшая группа респондентов (39%) считает, что отношения не изменились. Около трети (30%) опрошенных полагают, что отношения улучшились. С ними не согласна пятая часть опрошенных (20%). Они читают, что отношения со странами запада, наоборот, ухудшились на фоне сирийской кампании.
С последней оценкой не согласен военный эксперт Александр Гольц. «Вывод России из международной изоляции после кризиса удался», — считает эксперт. По его словам, эта задача не была объявлена официально, но именно в этом плане российские власти максимально приблизились к цели.
По мнению участников опроса, Россия достигла своих целей в Сирии. На вопрос об этом «определенно да» ответили 22% опрошенных, еще 47% отметили графу «скорее да». Несогласных с этим оказалось меньше 15%, при этом «определенно нет» ответили только 3% респондентов.