Наталия Зоркая, руководитель отдела социально-политических исследований «Левада-Центра»:
Сейчас уже почти очевидно, что авиакатастрофа произошла из-за теракта, но уровень одобрения президента вряд ли от этого изменится. По крайней мере, не сразу. Президента у нас одобряют без связи с его действиями. Это плод патерналистского сознания — общество объединилось на основе негативных комплексов, которые растиражировала пресса: враждебное окружение, ситуация на Украине, Америка в качестве главного врага. Судя по данным, которые у нас есть, отрезвление пока не наступает и не приходится ожидать какой-то консолидированной реакции или внятного мнения о нашей внешней политике.
Казалось бы, после всех действий высшего руководства должна была возникнуть какая-то критика, но общество очень раздроблено: его, по сути, не существует. Страх и тревожность по поводу терактов есть, но с внешней политикой они связаны не напрямую. Это как поддержка антисанкций — большинство не осознает, что они ударяют по нашему же карману. Влияние групп, которые могли бы кому-то что-то объяснить, начать дискуссию, — минимальная, а недовольство властями в общественном мнении хоть и присутствует, но размыто. Многие люди недовольны тем, как они живут — благополучие у них очень относительное, а источников самоуважения мало. И на первое место выходит активное потребление, а доступно оно только тем, у кого большие доходы, и это вызывает зависть. И вот такие примитивные вещи, как зависть, и связывают общество.
В протестные 2011–2013 годы недовольство властями принимало более активные формы — хоть в протестах и принял участие очень тонкий слой населения, около 40% их поддерживали. Но готовность к активным действиям и тогда была очень низкой, а сейчас она вообще минимальна. Люди притихли и ждут, что будет дальше.
Карина Пипия, социолог «Левада-Центра»:
С 2014 года россияне были очень оптимистично настроены по отношению к угрозе терактов: постоянно росла доля тех, кто считал, что терактов не будет, а если и будут, то МВД и другие правоохранительные органы смогут нас защитить. Одновременно с этим две трети людей говорили, что на Северном Кавказе, все спокойно и благополучно, хотя когда-то считалось, что угроза исходит в основном оттуда. Мы объясняли это спокойствие тем, что люди в основном одобряют действия властей и доверяют им, то есть думают, что те смогут их защитить. Но сейчас, несмотря на рост доверия к властям, половина людей считает, что теракты все-таки могут произойти, просто поменялся источник угрозы. Если раньше главными врагами считали местных террористов — из Чечни и с Кавказа, — то теперь их место занял ИГИЛ*. Освещение ситуации в Сирии заметно повлияло на общественное сознание.
Нынешний опрос проводился еще до авиакатастрофы, и пока нельзя точно сказать, насколько после нее вырос страх перед терактами. Но каждый раз, когда происходит какой-то крупный взрыв или захват заложников, доля тех, кто боится, что с ними или их близкими что-то произойдет, резко растет. Понятно, что так произойдет и в этот раз. Обычно такие всплески продолжаются два-три года, а потом, если ничего больше не происходит, сходят на нет. Страх перед терактами все время движется синусоидами. При этом, если посмотреть на периоды, когда страх перед терактами уменьшался, в это время всегда рос рейтинг президента. Например, в 2008 году у Путина был пик рейтинга, а страх перед терактами, наоборот, снизился. С другой стороны, к 2011–2012 году, когда выросло недовольство властями, страх перед терактами вырос совсем чуть-чуть. Так что определенная взаимозависимость тут явно есть, но она не прямая.
Россия все еще не подтвердила версию о теракте на борту А321, но, если посмотреть на данные коллег, то большинство россиян считает, что это и правда мог быть теракт. Но, как ни удивительно, это мнение вряд ли повлияет на оценки сирийской кампании – россияне продолжают ее поддерживать, и нет оснований думать, что они перестанут. Да и враг в лице ИГИЛ у нас пока не укоренился — ксенофобские настроения с кавказцев перекинулись на жителей Украины и тех, кого у нас обвиняют в фашизме. Вот если нам уже точно скажут, что на борту самолета произошел теракт, мы вполне можем получить настоящий всплеск ксенофобии, который будет заметен и в транспорте, и на улицах.
Если отношение россиян к властям и поменяется после авиакатастрофы, то это точно произойдет не сразу — может, в течение полугода. Но позиция, которую займет большинство россиян, — непредсказуема. Может быть, их агрессия по отношению к террористам вырастет, и тогда они наоборот решат, что сирийскую кампанию надо продолжать, потому что наших бьют и надо защищаться.
Исламское государство — террористическая организация, запрещенная на территории России.