Аналитический центр Юрия Левады опубликовал результаты свежего социологического исследования, посвященного отношениям России и Украины. Переживания россиян из-за украинских событий за последние месяцы заметно утихли и вернулись к уровню января 2014 года. Гораздо больше внимания стали привлекать экономический кризис и вмешательство страны в гражданскую войну в Сирии. Исследование также показало, что впервые с декабря 2013 года в России людей, считающих русских и украинцев двумя разными народами, стало больше.
Россиян, считающих украинцев другим самостоятельным народом, по данным Левада-центра, 47 процентов – против 46 процентов, по-прежнему видящих в украинцах «младших братьев». 10 лет назад, в 2005 году, 81 процент опрошенных считали русских и украинцев одним народом и лишь 17 процентов – разными. Также 35 процентов опрошенных согласны с тем, что Россия «должна, если потребуется, и силой удерживать под своим контролем бывшие республики СССР». Это рекордный показатель с сентября 2009 года, когда среди опрошенных «Левада-центром» таковых было 34 процента.
О том, как официальная пропаганда формирует те или иные обобщенные образы целых народов и разных «врагов» и «друзей» России на мировой арене, рассказывает директор Аналитического центра Юрия Левады Лев Гудков:
– Тридцать пять процентов опрошенных, считающих, что Россия должна силой навязывать свою волю республикам бывшего СССР, – это прежде всего люди пожилого возраста, а также часть люмпенизированной молодежи с периферии, националистически настроенные сторонники Жириновского, воспроизводящие все советские имперские стереотипы. Это сохраняется в них. Это люди не слишком образованные, склонные к силовым действиям, для которых Путин – образец решительного, волевого политика.
– А какие факторы привели к резкому изменению взглядов на так называемое «братство» русских и украинцев? Ведь сейчас россиян, считающих себя и украинцев разными народами, стало больше.
– Уже почти два года длится очень мощная и агрессивная антиукраинская, антизападная пропаганда. Смысл ее – не столько обосновать негативное отношение к самой Украине, сколько дискредитировать курс Киева на построение демократического, правового государства и его желание интегрироваться в сообщество цивилизованных, современных, развитых стран. Страх Кремля перед возможностью повторения таких событий в России привел к резкому усилению репрессивной политики внутри страны и попыткам дискредитации всего украинского национально-демократического движения. Эта «бомбардировка», очень жесткая, очень эффективная и непрерывная, дала свои результаты в отношении к Украине.
– Украинцев воспринимают как единую общность или, как принято в России, делят все на «свое» и «чужое», «хороших украинцев» и «плохих»?
– В целом, конечно, это для россиян нечто единое. Хотя в последнее время начало наблюдаться более дифференцированное отношение. Есть сочувствие к тем украинцам, которые живут на юге и востоке Украины, поскольку пропагандой они подаются как некие «жертвы киевских карателей», а запад Украины воспринимается как источник агрессивного украинского национализма, «украинского нацизма» и так далее.
– Насколько я понимаю, в головах опрашиваемых вами сейчас наблюдается такой ступор: людям тяжело пережить переключение дискуссии в СМИ, смещение фокуса Кремля во внешней политике, с Украины на Сирию. Это так?
– Пока к Сирии, в общем, люди относятся с большой индифферентностью. Все происходящее там привлекает внимание от 8 до 15 процентов респондентов, и преимущественно это люди старшего возраста, которые привыкли считать, что Советский Союз имеет своих друзей в арабском мире и поэтому Москве нужно позитивно относиться к диктаторским режимам, которые там существовали и остаются, к Саддаму Хусейну, Муаммару Каддафи, Башару Асаду и прочим. До выступления Владимира Путина на Генассамблее ООН преобладало явное нежелание того, чтобы Россия втягивалась в военные авантюры. 69 процентов были против посылки российских военнослужащих и самолетов в Сирию.
– Каково в целом отношение людей к силовым действиям Москвы на мировой арене, применению вооруженных сил России в любых потенциальных вооруженных конфликтах? Насколько общество готово, образно говоря, «пойти на фронт»?
– Наше общество очень устало. Травма от афганской войны сохраняется и в настоящее время, усиленная двумя чеченскими войнами и прочим. Существует стойкое нежелание, чтобы Россия втягивалась в любые конфликты – в Африке, на Балканах, на Ближнем Востоке. Но я думаю, что те взгляды, которые мы зафиксировали 10 дней назад, сильно скоро изменятся, потому что пропаганда делает упор на два очень важных фактора. Во-первых, на опасность того, что исламские террористы начнут разворачивать свои действия на территории России, то есть возникнет непосредственная угроза для населения. А с другой стороны, это соединяется с антизападными настроениями, прежде всего с антиамериканскими. Вместе они будут усиливать поддержку путинской политики на Ближнем Востоке.
– У россиян всегда есть некий конкретный «образ внешнего врага». Против кого Москва может в ближайшей перспективе применить силу так, чтобы это было поддержано в массе своей населением? Сегодня кто стоит на первых-вторых местах в этих «списках» образов врагов?
– Такого четкого образа пока нет. Есть страх перерастания украинского конфликта, а теперь явно и сирийского, в какую-то большую войну. Эта тревожность ищет поводы и образы врага, на которых она могла бы разрядиться и кристаллизироваться. Но пока таких врагов нет. Война с Соединенными Штатами кажется наиболее «обоснованной», исходя из этой логики антиамериканской пропаганды. Но люди понимают, что это приведет к тотальной катастрофе, и поэтому, примериваясь и обыгрывая саму эту угрозу, они не очень верят в нее. Такая игра для Кремля чрезвычайно важна, она заставляет людей понижать требования к руководству страны и к экономическим проблемам, которые нарастают в государстве. Россияне в массе готовы терпеть все, «лишь бы не было войны». Это очень важный механизм понижения внутренних запросов и претензий к власти, – рассказывает директор Аналитического центра Юрия Левады Лев Гудков.
Оригинал