Только 15% россиян считают, что запрещенные из-за антисанкций продукты питания надо уничтожать, показал опрос «Левада-центра» (см. график). Еду нужно передавать в детдома, приюты для бездомных и больницы или отдавать нуждающимся, полагает большинство респондентов. В то же время к решению властей об уничтожении продуктов положительно относятся 40% опрошенных, хотя тех, кто его не одобряет, все же больше. С предложением о запрете госзакупок западной медтехники не согласны 63%, тогда как запрет на иностранные презервативы поддерживают 43% россиян (против – 36%).
Все зависит от постановки вопроса, объясняет противоречия замдиректора «Левада-центра» Алексей Гражданкин. Если речь идет об уничтожении продуктов, то люди рассматривают это в перспективе действия антисанкций, которые поддерживают две трети россиян, говорит он, но «когда мы говорим о конкретике, включается другая «система измерения» – продуктами нельзя разбрасываться – и возникает конфликт сознания, поэтому в зависимости от того, какой пласт будет затрагиваться в диалоге, такой результат и получится». У сторонников уничтожения еды аргументы государственного плана – люди ассоциируют себя со страной, если же человек опускается на повседневно-бытовой уровень, то у него начинают действовать другие мотивы, подчеркивает социолог: «Это тот самый конфликт телевизора с холодильником – с одними аргументами он соглашается, потому что они совпадают с линией, которую ведет страна, с другими не соглашается, потому что есть традиционные ценности, согласно им, продукты выбрасывать нельзя, в них вложен человеческий труд, возникает историческая память». Когда у россиян спрашивают, какая продукция более качественная, то таковой прежде всего считают еду, в отношении одежды уверенность снижается, а если говорят о технике, то высокие оценки получает западная продукция, продолжает Гражданкин: «Люди верят, что чем сложнее техника, тем меньше работает импортозамещение». Но раздражение от уничтожения еды будет направлено не на Путина, а на чиновников и на его рейтингах прямо не скажется, резюмирует он.
Многие из 40%, поддержавших уничтожение еды, считают, что положительный ответ – это солидарность с властью, хотя людей, согласных с ней по Крыму или иностранным агентам, гораздо больше, полагает политолог Алексей Макаркин: «Россияне передоверяют решение этого вопроса власти, когда же им предлагают самостоятельно решить, что делать, то сразу же выбирается социально одобряемая альтернатива – отдать нуждающимся. Включается фактор воспоминаний – отношение предков к хлебу, всплывают сюжеты, связанные с культурой, а также фактор сочувствия». А 15% тех, кто все равно настаивает на уничтожении, – это примерно столько же, сколько готовы идти на большие жертвы ради Крыма или геополитических интересов, отмечает эксперт: «Они считают, что эффективнее бороться с мировым империализмом, уничтожая продукты». Президентский же рейтинг не связан с конкретными решениями Путина, потому что если отказать ему в доверии, то сразу возникает вакуум – а кто вместо него? Однако яркая картинка уничтожаемой еды отложится на отдаленную перспективу и если возникнет совокупность проблем, когда будет плохо и с экономикой, и с политической ситуацией, то припомнят и это, считает Макаркин.
