Массовая ненависть россиян к Америке и «пятой колонне» не была порождена кремлевской пропагандой. Возмущение уже давно накопилось в обществе, а теперь ТВ и интернет смогли переключить его на новых врагов.
«Приехали и ведут себя как хозяева»
Есть мнение россиян о себе — что мы народ незлобивый, добрый. И если вдруг обнаруживается, что россияне кого-то массовым образом ненавидят, то для спасения этой идеи о нашей доброте начинают говорить, что во всем виновата пропаганда, что именно она разжигает ненависть. Профессионалы той же пропаганды меж тем знают, что она бывает успешной, только если соответствует уже существующим ожиданиям людей.
Пропаганда может поднять градус, подбросить аргументы (если они нужны), но не способна стать причиной ненависти обывателей к тому или иному объекту. Когда люди понимают, что их взгляды или поведение далеки от идеала, они радостно представляют себя жертвами пропаганды, а вот когда они уверены в своей правоте, им кажется, что они во всем разобрались сами, а то, что видят на экранах, лишь подтверждает их правоту. Поэтому ссылаться на пропаганду как причину массовой ненависти к кому-либо или чему-либо — значит вместе с массовым сознанием закрывать возможность понимания и объяснения этих причин.
В социологии для изучения глубинных причин этнического, политического или иного негативизма прибегают к глубинным же методам. Классический пример — фокус-группы, которые в общем дают тот же результат, что и массовые опросы: они позволяют выяснить, каково содержание массового сознания. Однако в ходе опросов людей опрашивают по заранее составленной анкете. Если по какой-то теме вопрос не задавался, информации не будет, даже если тема волнует респондентов больше, чем те, по которым их опрашивают. Но на фокус-группе, где общение не поставлено в такие жесткие рамки, темы, которые у респондентов «на языке», обязательно прозвучат. И чем сильнее эмоциональная заряженность темы, тем вероятнее, что она так или иначе прорвется в разговор.
Те, кому, как нам, приходится иметь дело с респондентами в ситуации более или менее свободного общения, знают, что и год, и два, и три назад, о чем бы ни шла речь в такой ситуации, всплывало недовольство «понаехавшими». Претензии имели любой характер — экономический и политический, моральный и материальный. Рассказывали про насилие над нашими женщинами, детьми. Но чаще всего приезжим ставили в вину, что те «приехали и ведут себя как хозяева».
Основа таких претензий глубоко иррациональная, поэтому часть людей, выражая недовольство, далее ничего не могла сказать. И когда мы пытались их расспрашивать, они начинали злиться: «А вам этого мало, что они тут все заполонили и ведут себя как хозяева».
Другие, напротив, пускались в рационализацию и начинали объяснять, что опасность в том, что они демографически вытесняют коренное население. Этот особый акцент на том, что приезжие «ведут себя как хозяева», подсказывал, что истинные хозяева места — москвичи в Москве, самарцы в Самаре и т.д. — отчего-то не уверены в том, что они сами действительно хозяева своих городов, своего существования.
Не просто ксенофобия
Вариантами этого негативизма, порой доходившего до кипящей ненависти, стоило бы заняться поподробнее, если бы он не обнаружил свойства вдруг спадать, терять градус, а то и исчезать.Таких неожиданных на первый взгляд спадов мы наблюдали два. Первый был зарегистрирован в декабре 2011 года. Он последовал за первыми массовыми митингами «Верните честные выборы! » и продолжался в 2012-м, пока продолжались митинги с протестами против произвола бюрократии ЦИК и бюрократии в целом. Сник этот протест, и ярость против понаехавших вернулась с новой силой.
Тогда впервые у исследователей появились подозрения, что этот негативизм в адрес таджиков, узбеков и прочих мигрантов не является простой и обычной ксенофобией, обычной смесью страха и ненависти к любым чужим. Появились подозрения, что на них переносится протест против тех, кто действительно вели и ведут себя как хозяева: на дорогах, где против их произвола протестовало движение «синих ведерок», на избирательных участках, где против их произвола протестовали первые демонстрации в Москве, вообще в нашей жизни — протест против этого произвола одушевлял более поздние митинги в Москве.
Потому и гасла эта переносная ненависть к «чужим», когда открылась (как видим теперь, впервые и ненадолго) возможность прямого протеста против тех «своих», кто достал общество произволом. Но возможность такого открытого протеста ушла, и механизм переноса включился снова. Впрочем, ненависть к приезжим вторично исчезла, когда проявилось массовое негодование по поводу того, что — в представлении россиян — делает Америка и ее приспешники на Украине. Это негодование по поводу американцев, проявлявшееся на фокус-группах, некоторыми чертами подозрительно напоминало ненависть против гастарбайтеров — при всем различии объектов. И тем и другим приписывались любые и самые низкие мотивы, но также и самые широкие намерения. И те и другие подозреваются в стремлении захватить, покорить нас. Тема страха перед угрозой нашего подчинения чужой силе объединяет эти две фобии. Тут впору вспомнить и третью, также неожиданно пропавшую.
Еще два года назад наши респонденты на фокус-группах от Москвы до Новосибирска повторяли и повторяли слова о том, как Китай захватит, захватывает, уже захватил наш Дальний Восток. И присматривается к Сибири, а там наши главные природные богатства. Говорили про коварные тактики китайцев, которые специально женятся на русских. В одночасье, однако, эта китаефобия исчезла, Китай стал нашим другом, и он поможет нам в противостоянии главному врагу — Америке. Антиамериканизм тоже пережил свой пик — и массовое сознание ищет, кого теперь обвинить в том, что живем не своей волей, что нам все время что-то не дает жить, как хочется.
Чем пятая колонна страшнее Америки
Если анализировать дискуссии, которые идут в интернете, то тех, кто является в данный момент объектами всеобщего недовольства, а зачастую открытой ненависти, видно как на ладони. В последние месяцы одним из главных врагов стали те, кого стало принято называть пятой колонной, то есть враги внутренние, причем гораздо более опасные, чем кажущиеся теперь почти безобидными мигранты. Фактически оппозиция вытеснила в массовом сознании этого, казавшегося прежде таким важным внутреннего врага.
Началось это с телевизионных программ типа «Анатомии протеста», где прямо указывалось, что протестующие — это ставленники США и митингуют за деньги Госдепа. Но тогда, в 2012 году, это не привело к особым результатам: да, оппозицию несколько дискредитировали в глазах массового зрителя, но интернет этой темой не заинтересовался, что является четким свидетельством не очень большой ее важности в глазах населения. А вот когда был присоединен Крым и начался острый конфликт с Украиной и Западом, тут произошел мощнейший рост ненависти к пятой колонне, появилось множество публикаций об этом в интернете, градус ненависти начал просто зашкаливать.
В случае с пятой колонной произошло объединение трех важных факторов. Первый — это перенос, о котором мы сказали. Второй — получение команды «фас» с самого верха, третий — техническая готовность нашей пропагандистской системы, прежде всего главных каналов ТВ, увязать удары по пятой колонне и по Америке.
На фоне роста ненависти к Америке было нетрудно сформировать представление о связи оппозиции с американцами. Стало можно отбросить деление на врага внутреннего и внешнего, враг стал представляться единым, вездесущим. Телевидение подсказало, а интернет стал раскачивать тему, что Америка и внутренняя оппозиция объединились против России, представляя собой страшную угрозу для ее настоящего и будущего. Блогеры придают пропагандистским ходульным приемам человеческое измерение: для американцев быть такими нормально, они традиционно желают России зла, это очевидно для массового сознания. А вот когда твои знакомые, соседи, такие же, как мы, желают вернуть Украине Крым, здесь повод для ненависти высшего накала.
Общий подъем патриотизма, который произошел в стране, во многом означает объединение вокруг власти. А эти люди, пятая колонна, возмущаются блогеры, разрушают это единение. Они вносят раскол своими идеями. Они полагают, что Украина имеет право смотреть на Запад, а не на своего восточного соседа, они против Путина, наконец. Иными словами, все, что воспринимается важным, почти святым для всех «нас», для этих людей чуждо, они видят в этом зло и несправедливость. Они такие же, как американцы, только хуже.
Одной из первых версий в интернете после убийства Бориса Немцова вполне логично стала провокация «своих»: это «ритуальное убийство», чтобы взбаламутить народ, направить его против власти и замутить революцию. Вторая линия дискредитации касалась происков украинцев или заокеанских врагов, которые через своих ставленников в оппозиции стремятся к тому же самому.
Но являются ли все, кто верит таким версиям, продвигает их через соцсети, жертвами телевизионной пропаганды? Только отчасти. Современных россиян опьяняет чувство единства, сплоченности против внешнего и внутреннего врага. А когда эти враги воспринимаются не как разрозненные, а как объединенные общими целями, тогда гостелевидение и интернет начинают составлять почти полное единство, как это и происходит сейчас.