Опросы показывают, что россияне по-прежнему испытывают ликование по поводу усиления России, ее превращения в великую державу. Но в бытовом плане все более отчетливо просматривается портрет осиротевшего и отчаявшегося «среднего человека». Этому человеку надеяться не на кого, кроме себя и своих близких, таких же брошенных властью
В минувшем ноябре «Левада-центр» задавал россиянам вопрос: «На чью помощь в первую очередь вы рассчитываете в трудных жизненных ситуациях?» Как раз в эту пору россияне ощутили резкий рост цен и задумались о наступлении трудных времен. Для ответа были предложены семь вариантов, можно было выбрать несколько из них. Судя по тому, что возможностью дополнить их собственным вариантом практически никто из 1600 участников опроса не воспользовался, эти ответы исчерпывали все многообразие мнений по этому вопросу.
Итак, на чью помощь рассчитывают менее всего?
Казалось бы, когда в стране расцвет и подъем переживают различные церкви, их должны вспоминать в первую очередь. Но нет, помощи от церкви ждут совсем немногие, а во многих группах никто вообще. Только в Москве – на глазах у церковного и светского начальства – о помощи церкви отдельным людям кто-то вспоминает, но и здесь таких менее пяти человек из ста. Еще хуже с благотворительностью, на которую рассчитывают 5-7 человек из тысячи, и все они из бедных слоев.
Помощи от общественных организаций, включая профсоюзы, ждут менее 1% всех опрошенных; их немного больше в среде безработных. Из других исследований нам известно о весьма низком авторитете «официальных» профсоюзов в глазах большинства. Известно и о наличии отдельных самостоятельных профобъединений, отстаивающих интересы отдельных трудовых коллективов. Но ни первые, ни вторые профорганизации не выглядят для современных трудящихся местом, куда можно прийти со своей личной проблемой или нуждой.
Остаются еще два возможных варианта. Первый – это помощь предприятия, организации, где человек работает или работал. Среди служащих о такой возможности не вспомнил никто, среди рабочих – менее двоих из ста, среди специалистов – менее троих. «Сброс социалки» предприятиями состоялся, люди это давно знают по себе.
Последний вариант из общественных субъектов – государство. Здесь можно, казалось бы, ожидать значительного числа ответов. Мы знаем, во-первых, о том, что по Конституции наше государство должно быть социальным. Знаем, во-вторых, о наличии специальных государственных органов, обязанных оказывать такую помощь. Они названы в формулировке ответа, и этот ответ выбрали менее 4% опрошенных. Среди ста пенсионеров на помощь «государства (органов социального обеспечения)» рассчитывают 6 человек, а среди рабочих вообще двое.
Людям остается уповать в беде на себя и на личные отношения. На помощь «своих родственников и друзей» рассчитывают 60% опрошенных. А 70% выбрали ответ «только на самого себя». В этом ответе мало гордости и много горечи. В нем – претензия к тому, как устроено общество, отчасти претензия к тем, кто в глазах людей отвечает за его устройство. Недаром среди тех немногих, кто не одобряет деятельность президента, такой ответ выбирают чаще.
В советское время был известен один вид индивидуализма – «буржуазный индивидуализм». Среди нынешних буржуа, среди наших предпринимателей 75% готовы рассчитывать «только на самого себя», и это, быть может, для людей бизнеса правильно. Но если так же отвечают наемные рабочие и еще больше (88%) безработных, то какой это индивидуализм? Пролетарский? Люмпенский? Постсоветский, вынужденный, скажем мы.
Ответы на вопросы «Левада-центра», которые мы здесь анализируем, относятся к двум планам. В плане политическом видны портреты ликующих по поводу превращения России в великую державу. В плане бытовом отчетливо виден портрет осиротевшего и отчаявшегося «среднего человека». Он говорит, что надеяться ему не на кого, кроме себя и «своих», таких же брошенных властью, как он. Отсутствие поддержки от государственных институтов или общественных организаций – это норма постсоветской жизни, которую давно приняли, как данность. Она растянулась уже на два поколения: среди родившихся после конца советского социализма 71% рассчитывает на «своих», 57% только на себя, на все прочие возможности – менее 4%.
А что в интернете? Что пишут на форумах и в блогах более образованные и обеспеченные жители крупных городов о том, на кого они рассчитывают в трудной ситуации? Как бы ни радовало, что «Крым наш» – а оно эту аудиторию радует, – как бы ни поддерживали эти люди политику государства (а они ее в основном поддерживают), но решать бытовые проблемы придется самим. Конечно, они несколько лучше обеспечены, потому вопросы о материальной поддержке у них не на первом плане. Но они много говорят, например, о том, что негде искать поддержку правовую. Те, кто на работе столкнулись с несправедливостью, уверены, что надо тихо искать другую работу, ведь ни коллектив, ни профсоюз не поддержат (профсоюза зачастую просто нет).
Для миллионов россиян утрата «родного государства» и «родного предприятия» в функции социальных попечителей – главная личная драма в расставании с советским прошлым. Этой драмы могло бы не быть, подхвати эти социальные функции организации гражданского общества. Однако им – некоммерческим и негосударственным, которые должны были бы взять на себя сброшенную и государством и работодателем «социалку» – развиться не дали. Высшие власти когда-то хотели растить их под своим присмотром, даже собирали эти организации в Кремле. Но им не живется под крылом центральной или низовой бюрократии, боящейся любой неподконтрольной инициативы или облагающей их непосильными поборами. А тем, кто все-таки сумел выдержать, верхи нашли другую роль – роль главной угрозы строю. Люди боятся о них думать и обращаются только с такой бедой, которая сильнее этого страха – ребенок пропал или смертельно болен.
Радость от политических побед на время заглушила бытовую тему. Теперь бытовая снова заняла свое место. Всем ясно, что от этих политических успехов бытовая жизнь станет не легче, а трудней. Но участники интернет-обсуждений лишь жалуются друг другу, что помочь им некому. Идея объединяться, чтобы сообща решать свои проблемы, приходит в голову немногим.