На проходившей 23 января в Москве ежегодной конференции социологов руководитель «Левада-центра» профессор Лев Гудков подвел итоги исследований общественного мнения в 2013 году.

– Год был драматичный. Кремль в ответ на массовые  протесты в крупных городах объявил войну гражданскому обществу. Протесты, в свою очередь, были реакцией на попытку заморозить российское общество,  – считает Лев Гудков. – Такова логика развития авторитарных режимов. В ответ на падение эффективности управления и дисфункции следует попытка если не уничтожить, то стерилизовать недовольство и законсервировать ситуацию.

По опросам «Левада-центра», в центре внимания людей, при контроле власти над СМИ и манипуляции общественным мнением, остаются два типа событий: катастрофы (теракты и скандалы) и официальные парадные государственные церемониалы вроде Олимпийской эстафеты. Но резонансной стала и реакция на «Евромайдан»: значимым это событие считают 19 процентов.

– Перед более продвинутой частью общества встают два сценария будущего России. «Майдан» как радикализация протеста, идущая от неспособности постсоветских режимов к компромиссам и диалогу, или «лукашенизация» – усиление репрессий и контроля над обществом, – подчеркнул Лев Гудков.

Он указывает, что социологи фиксируют снижение значимости авторитарного лидера – Владимир Путин потерял часть поддержки. Впервые в списке «людей года» появился Михаил Ходорковский:

– В 2013 году в целом напряжение политического кризиса улеглось, в обществе появилось ощущение тупика и неопределенности, в него вернулись фрустрация и депрессия. Оптимизм и удовлетворенность явно снижаются. Это окрашивает все происходящее в стране. Наша основная задача – посмотреть, как реагирует общество на нарастающее экономическое напряжение. Оно растет. Специалисты говорят о подступающей стагфляции и неустойчивости в экономике, – говорит Гудков.

Пока, по словам Льва Гудкова, после возвращения Путина на пост президента произошло снижение протестной активности:

– Готовность к протесту на самом низком уровне за все время наблюдений. Это реакция на тупик, в который зашли протестные демонстрации, не имевшие за собой организации. Массовое сознание вернулось к пониманию неопределенности будущего. Большинство россиян живет в «коротком времени»: 47 процентов не знают, что будет с ними в ближайший месяц, 70 процентов живут «от зарплаты до зарплаты». Тезисом «трудно, но можно терпеть» описывается поведение социальной базы путинского режима. Среди населения крупнейших мегаполисов, где сосредоточены самые информированные группы, также произошло сокращение горизонта будущего и восстановилась общая тактика адаптации к изменениям через снижение запросов.

– В то же время жители крупных городов требуют введения честного суда, свободных выборов, отмены цензуры и мирной трансформации режима, – отмечает Лев Гудков. – В провинции, где недовольство выше, предъявляют экономические требования и претензии к государству, которое не выполняет своих обязательств. Провинция хотела бы возвращения к какому-то варианту советской системы, понимая, что без дотации архаические производства выжить не могут.

В целом более половины – за возвращение распределительной экономики с сильной ролью государства, а треть – за рыночную экономику и ускорение реформ.

Индекс социальных настроений показывает устойчивое снижение оценок, которое идет с момента кризиса 2008 года. Этот понижающийся тренд связан с утратой представления о будущем. Падает индекс власти, снижаются ожидания населения. Для огромной массы населения ситуация в стране все еще определяется инерцией закрытого советского общества, работы и жилья ждут от государства. Растет дезориентированность и неопределенность. Доверие к власти падает устойчиво и заметно. Путина одобряют 63-65 процентов. Растет число недовольных – эта доля равна 34-36 процентов. Идет постепенный процесс делегитимации режима и потери им поддержки.

– Налицо рост усталости от авторитарного лидера. 47 процентов хотели бы, чтобы Путин не выставлял на выборах 2018 года свою кандидатуру, – указывает Лев Гудков. – Для 80 процентов опрошенных «дело Сердюкова» – признак разложения государства. Более того, Путин уже рассматривается как человек, включенный в коррупционный режим. Он не свободен от подозрений в коррупции и злоупотреблениях: всего 13 процентов говорят, что Путин не замешан в нарушениях. Большинство считает его частью системы коррупции и неэффективной власти. Он, если не получает выгод от этого, то, по мнению граждан, вынужден коррупцию терпеть, так как опирается на зараженные ей структуры.

Недоверие предопределяет нынешний климат в стране. Нет иллюзий по отношению к власти, которая не рассматривается как обеспечивающая социальный порядок и законность, от этого возникает отвращение от политики. 85 процентов подчеркивают, что они не могут и не хотят участвовать в политике: «грязное дело», «изменить ничего нельзя».

– Это ощущение поддерживается внешне ростом пропаганды: 78 процентов (в 2012 году – 63 процента) уверены, что страна окружена врагами. Через «образ врага» пытаются дискредитировать европейские либеральные ценности, на которые опиралось протестное движение, – подчеркивает профессор Лев Гудков.

Политолог Кирилл Рогов познакомил участников дискуссии с результатами исследования, согласно которому «политическая надбавка» рейтинга Владимира Путина, связанная с его личными качествами, упала с 35 до 22 процентов.
К падению рейтинга президента привело то, что сначала кризис 2008-09 годов не ассоциировали с Путиным, но всплеск инфляции 2010 года опроверг его тезис о том, что угрозы экономике идут извне, а возникают внутри российской системы.
– Миф о том, что успехи экономики связаны с Путиным, оказался разрушен, что подтачивает его рейтинг, – уверен политолог Кирилл Рогов. – Идея вертикали – стержень путинизма – перестала пользоваться поддержкой. «Вертикаль» – это уже непопулярное слово. Устарел ключевой миф Путина: «Я соберу всю власть, и мы пойдем вперед». В опросах видно падение доверия к централизации. «Взять власть под контроль» хотят до 58 процентов респондентов, а «укрепления» власти желают меньше 30 процентов.

Под влиянием мощнейшей антизападной пропаганды обнаружилось новое возрастание интереса публики к советскому варианту развития и некоторое падение к западной демократии (год назад было наоборот). В то же время нынешняя система стабильно теряет популярность.

– Консервативный тренд власти, желание найти «духовные скрепы» связаны с тем, что старая «доктрина Путина» перестала работать. Ищутся идеологические альтернативы. Поиск не нащупал почву. И главный показатель тут – отношение к РПЦ. Доля поддерживающих активное участие церкви в жизни государства снижается: с 45 до 35 процентов.

– Разошлись рейтинги церкви и ее роли в государстве, разошлись рейтинги Путина как «лица успехов» и его собственного положения, – отмечает социолог Борис Дубин. – Это и есть момент динамики – расхождения будут требовать своего разрешения.

– Российское общество жестко не разделено на тех, кто мыслит в категориях модерна или патернализма. Часть общества оперирует сразу двумя парадигмами, – отмечает Кирилл Рогов. – Многие верят и знают, что России нужны честные суды и некоррумпированные институты. Но на деле исходят из того, что сейчас надо искать связи и «крышу», договариваться. Так жить пока более эффективно. Но переключение с одного сценария на другой может произойти почти мгновенно, – предсказывает возможность перемен политолог Кирилл Рогов.

Что впереди? Социологи думают, что это «неопределенность будущего». Как подчеркивает Кирилл Рогов, это «очень динамичная неопределенность».

Оригинал