В России открылся сезон охоты на врагов. Некогда единичные всплески общественного недовольства — будь то нелегальными мигрантами или злостными коррупционерами — теперь, по уверениям социологов, стали постоянным фоном жизни. Все проблемы вдруг приобрели свое «лицо», и вот уже кажется: устрани «лицо» — и не будет больше проблемы.

63 процента россиян, по опросам ВЦИОМа, согласны видеть в НКО, получающих зарубежное финансирование, «иностранных агентов». Почти столько же, по данным «Левада-центра», не против вменять уголовные статьи тем слугам народа, которые не задекларировали зарубежное имущество. При всем несходстве объектов критики налицо факт: общество становится более нетерпимым и ждет показательных расправ над реальными и мнимыми недругами.

Расправы уже начались. Путь от полумифических «приморских партизан» до организованных общероссийских «спецназов» по отлову педофилов или наркоторговцев Россия прошла пугающе быстро. Если раньше раздражали институты (неработающая полиция, коррумпированный суд), то теперь страна перешла на личности. Вспомним: хотя 63 процента россиян поддерживают антикоррупционные/антиплагиатные кампании блогеров-разоблачителей («Левада-центр»), только 3 процента из них считают лично важным для себя право на участие в управлении государством (ФОМ). Поэтому борьба за честность в правительстве и справедливость в обществе легко сворачивает с гражданско-правовых троп и выруливает на привычный поиск «зажравшихся», превращается в азартную охоту одних людей на других. Грань между этими явлениями истончается день ото дня.

— Сказывается дефицит идей развития, все 2000-е годы прошли под знаком «консервации»,— считает Лев Гудков, директор «Левада-центра».— С конца 2010 — начала 2011 года недовольство россиян таким положением вещей стало очевидно, и оно провоцирует власть на поиски мер для нейтрализации напряжения, для переключения его в рутинные формы массовой ненависти к «врагам». Все средства рационализации происходящего — НКО, оппозиционные партии, публичные дискуссии — эффективно не работают, а значит, общество, так и не оправившееся от советского наследия, вынуждено вариться в собственных фобиях. В таких условиях оно, естественно, тяготеет к тому, чтобы организовываться не вокруг идей созидания, а вокруг ненависти к «другим». Наше слабое гражданское общество вот-вот подменит собственную жизнь отраженной жизнью своих «врагов».

Катализатором процесса «перехода на личности» все больше экспертов называют власть. Удивительное совпадение двух процессов — дискредитации НКО и явного или неявного поощрения «спецназовской» самодеятельности — в перспективе может оказаться мастерски сыгранной партией. Когда убирают «средостение», агентов-интеллигентов, между властью и обществом, образуется оригинальная демократия по-русски, краудсорсинг в его дословном переводе — «использование толпы». Возможно, кому-то кажется, что в обозримой перспективе ей манипулировать гораздо проще, чем даже слабой, но как-никак вписанной в правовое поле организацией.

— Всем, в общем, ясно, что гражданский контроль — один из ключевых механизмов демократии,— рассуждает Юлий Нисневич, профессор кафедры политического поведения НИУ ВШЭ.— Поэтому нужно следить за тем, как власть выполняет возложенные на нее обязанности: борется с преступностью, в том числе с коррупцией, защищает права и свободы, поддерживает уровень жизни. Вопрос в том, кто будет это делать. Вообще-то предполагается, что контроль такого уровня должен вестись профессионально — различными общественными организациями и СМИ, которые сами подотчетны и гораздо более прозрачны, чем анонимные блогеры и неформальные сообщества. Однако у нас в последнее время даже гражданский контроль пытаются перевести в серую, бесконтрольную зону, где он рискует превратиться в полную себе противоположность. Рискует раствориться в общей серости и бесконтрольности. Если говорить начистоту, то таким образом форсируется раскол в обществе.

О сознательном натравливании одних социальных групп на другие, поощрении агрессии в обществе — в качестве профилактики системного недовольства правящими структурами — говорят уже и экономисты (см. «Огонек» N 11). Охота на ведьм всерьез рассматривается как актуальная сегодня политтехнология. Самое же опасное в том, что особенных усилий для ее запуска не требуется. Везде, где государство отказывается от своих прямых обязанностей (будь то хоть эффективный контроль за оборотом наркотиков, хоть обеспечение независимости судей), возникают «заместители» — дружинники, робингуды, партизаны… Многие из этих форм низовой самоорганизации, несмотря на то что активно используют интернет и соцсети, родом скорее из далекого прошлого, чем из XXI века. А популярность методов борьбы за справедливость, сводящаяся к возможно быстрой расправе с неугодными, свидетельствует о невыученных уроках истории. Государству достаточно просто посторониться, взвалив на общество решение непосильных задач, чтобы вызвать скорейшее одичание всего и вся.

— Механизмы дезинтеграции легко включаются даже в зрелых демократиях, достаточно правительству совершить несколько стратегических ошибок,— полагает Елена Шестопал, завкафедрой социологии и психологии политики факультета политологии МГУ.— В Великобритании, например, в 1980-е годы на волне борьбы с терроризмом распространилось такое скверное явление, как стук на соседей: власти поощряли доносы и добропорядочные лондонцы инициировали проверки всех ирландцев подряд. Можно представить, какие последствия у нас, страны, пережившей 1937 год, вызовут подобные поощрения. А ведь они уже звучат с высоких трибун. Социальная психология настаивает, что самоуправляться должны зрелые индивиды и институты. У нас же поощряется не самоуправление, а скорее самоуправство как раз самых незрелых, самых агрессивных общественных сил. Здесь тоже действует отрицательный отбор. И со стороны власти, и со стороны многих оппозиционных сил я вижу безответственность в обращении с массами: они считают, что ненавистью можно управлять. Можно, но очень недолго.

Когда старшеклассники идут с битами громить наркоторговцев, они восстанавливают не столько справедливость, сколько утверждают за битой право последней инстанции. Общество, в котором подрастающее поколение усваивает правду биты или анонимных доносов, по меньшей мере, непредсказуемо: критерии справедливости со временем могут поменяться, а бита всегда останется битой.

— Сегодняшняя ситуация в определенном смысле уникальна,— считает Василий Жарков, заведующий кафедрой политологии Московской высшей школы социальных и экономических наук.— Сходство с советскими кампаниями против «врагов народа» напрашивается, но не вполне корректно: «шпионов и вредителей» придумала сама власть, а сейчас имеет место совместное «творчество» власти и маргинальных групп. Нагнетание общественной истерии ведется сообща. Актуальнее параллель с началом прошлого века, когда правый радикал Михальчук, убивший большевика Николая Баумана, пытался таким образом «помочь» полиции. А царская власть, поощрявшая еврейские погромы на рубеже прошлого и позапрошлого столетий, пыталась канализировать общественное недовольство в «безопасное» для себя русло. Однако это не дало желаемых результатов. Управлять общественной ненавистью в какой-то момент становится невозможно.