Итоги 12-летних наблюдений за тем, как менялось благосостояние граждан, привели к неожиданному выводу: сначала челноки, а потом бюрократия спасали Россию

Простую, на первый взгляд, тему — как распоряжаются россияне своими средствами, что они могут и не могут себе позволить, начал давно изучать коллектив под руководством Юрия Левады. Исследователями были заготовлены варианты ответов о материальных возможностях каждой семьи. Каким было распределение полученных ответов в 2001 году, видно из диаграммы 1. (подробнее смотри сайт Огонька).

Метод сбора информации (использовался тогда, используется и теперь) — это интервью, проводящееся по месту жительства опрашиваемого. Одним из ограничений, с которым сталкивались интервьюеры, было нежелание наиболее зажиточных граждан пускать чужих в свой дом. Поэтому высшие доходные категории, как, впрочем, и бездомные, оказывались не представлены в выборке. Категория Д, заготовленная для всех наиболее зажиточных, к сожалению, пуста. Среди тех, кто соглашался отвечать на вопросы, были люди, явно занижающие свой уровень жизни, были завышающие его. Опыт показал, что эти отклонения гасят друг друга. Так что за вычетом крайних позиций выборка удовлетворительно представляла оценки, которые давали своему состоянию жители России в возрасте 18 лет и старше. Как видно из диаграммы 1, в тот период, когда началось правление Путина, 66 процентов населения даже покупку одежды ощущали как проблему, а треть из них жаловались, что живут впроголодь.

Таково было наследство, полученное правительством Путина от ельцинской эпохи. Опросы той поры показывали, что со сменой руководителя началось оживление во многих областях жизни. Одни это связывают с обновленным обликом лидера, другие — с ростом доходов от продажи нефти и газа. Но ни приток денег как таковой, ни обаяние омолодившейся власти не смогли бы улучшить положение массовых групп населения, если бы не проведенные при Ельцине экономические реформы, которые создали возможности для массового участия россиян в хотя бы самой примитивной предпринимательской деятельности. Без созданных реформами экономических предпосылок нефтяные деньги просто не дошли бы до народа, до тех его двух третей, кому ранее не хватало на еду или одежду.

Созданные реформами экономические механизмы были неказисты. Это была частнопредпринимательская экономика мелких услуг, возникшая на обломках и из обломков милитаризованной экономики государственных индустриальных громад.

У нас не любили и не любят Гайдара, у нас не уважали и не уважают челноков. Между тем Гайдар с его командой и челноки с их клетчатыми сумками в буквальном и прямом смысле спасли Россию. К челнокам надо добавить еще всех тех инженеров и экономистов, которые, оставшись без работы, побороли отвращение и пошли на рынки торговать китайским и турецким барахлом — тем, что притащили в сумках такие же бывшие инженеры и экономисты, только чуть посмелее и поавантажнее. Полностью исчезнувшую советскую торговую сеть с ее системой складов и торгов, фургонов и экспедиторов, завмагов и кассиров заменили эти люди.

В 90-е и нулевые годы автору не раз доводилось слышать в разных городах одни и те же ответы на вопрос: «Чем у вас живут люди?» — «Торгуют. Покупают и продают».— «Кому продают?» «Своим продают».— «А у тех откуда деньги, чтобы покупать?» — «Так и они торгуют…» Эти длинные цепи перепродаж, на которых каждый промежуточный агент зарабатывал маленький барыш, опутали всю страну. Они покрыли ее низкосортным ширпотребом, они покрыли ее чувством тоски и стыда, с которым относились к своим бизнесам миллионы вдруг-предпринимателей. Но они не дали разразиться ни массовой безработице, ни массовому голоду, ни массовым беспорядкам.

Вот как стало выглядеть распределение ответов на те же вопросы к 2005 году — см. диаграмму 2.

К 2005 году в стране, где стояли (или, как тогда говорили, «лежали») почти все отрасли некогда очень тяжелой промышленности и некогда довольно среднего машиностроения, сравнялись по объему группы Б и В, те, кто уже жили не впроголодь, и те, кто смог одеть детей, которым идти в школу. В это время наша экономика уже не сводилась к исключительно ручному труду с названием «купи-продай». Она обзавелась нужными ей финансовыми институтами (пусть тоже неказистыми вначале), своей логистикой, своими информационными системами и прочее. Началось и пошло по нарастающей укрупнение бизнесов.

Однако с каждым годом путинского правления, как показывали наши исследования, росла цена входа на рынок. Ее рост — это рост мзды, которую надо было платить чиновникам на местах, чтобы открыть свое дело. Рос размер не только этого стартового капитала, но и капитала социального — знакомств и связей в структурах власти. Бюрократия навязала рынку свои правила игры, и это была ее историческая победа. Она в очередной раз доказала российской буржуазии и заодно всем остальным, кто у нас класс-гегемон.

Результаты этой победы многообразны. Практически прекратился рост свободного предпринимательского сословия, число начинающих дело и выходящих из него почти сравнялись. Слабый возглас увидевшего сверху эту картину «Хватит кошмарить бизнес!» ничего не изменил, лишь показал тем, кто не внутри этой среды, как правильно назвать положение российского малого и среднего бизнеса. Готовых жить в непрерывном кошмаре все меньше. Люди с предпринимательской жилкой поняли: чтобы знать изнутри бюрократический аппарат, чтобы мочь договариваться с ним, надо войти в него. А то, что лучше всего там, где власть, а не там, где бизнес, это поняла и широкая публика. См. диаграмму 3.

Как объясняли в интервью предприниматели, надо или входить во власть (например, избираться в депутаты), или ввести чиновников в свое дело. Началось массовое слияние буржуазии и бюрократии, формирование класса бюрократической буржуазии — на всех уровнях от мельчайшего, где чиновник пусть неофициально, но в деле у местного предпринимателя, до вхождения крупных чинов в советы крупнейших компаний.

О коррупции, о богатых чиновниках много говорят. Исследование, о котором мы рассказываем, о них сообщает мало, зато оно рассказывает, как эти процессы отразились на благосостоянии других слоев населения. А они отразились, в том числе и положительно.

Расхищение средств, растаскивание их по взяткам и откатам тоже есть система их перераспределения. Как иначе были бы заплачены деньги всем тем, кто работает в фитнесах и ресторанах, на строительстве вилл и особняков? К тому же не будем преувеличивать, чиновничество живет вовсе не одними взятками. Во все последние годы неуклонно росли зарплаты и прочие легальные доходы чиновничества. Систему госуправления и муниципального управления с точки зрения функций собственно управления мало кто хвалит. Она управляет сама собой (в этом смысле имеет место самоуправление). С оказанием так называемых госуслуг дело обстоит очень туго. Маленький прогресс, как показывают наши исследования, есть. Но рост качества и объемов оказанных населению услуг гораздо меньше, чем рост самого аппарата и его суммарных заработков, премий, льгот и пр.

Сказанное — не подходы к тому, чтобы в очередной раз обличить бюрократию и назвать ее паразитическим классом. Бюрократия опутала все общество, это верно. И бюрократия берет себе все больше из того, что причитается всем, это тоже верно. Но мы сейчас хотим указать на то, что нити, которыми она опутала общество, как некогда трассы челноков, это тоже сосуды, по коим в общество поступают деньги. Бюрократия, хотя ее принято противопоставлять народу,— часть народа, плоть от его плоти. Она его грабит поборами, но она же его кормит, в том смысле, что ест сама с чадами и домочадцами и платит тем, кто ее обслуживает. Всеми этими каналами, всеми правдами и неправдами нефтедоллары и газовые евро расходятся по стране. Мы не собираемся говорить о том, что они распределяются равномерно или справедливо или рационально. Нам прекрасно известно, что, по мнению очень многих россиян, со справедливостью и с рациональностью в распределении национального дохода все обстоит очень плохо. Мы это не обсуждаем. Нам важно указать на то, что, пусть этими далеко не лучшими путями, перераспределение денег совершается. И мы можем наблюдать его результаты. Вот что показало новейшее исследование, проведенное в январе 2013 года. См. диаграмму 4.

Если в 2005 году наблюдалось равенство между категориями Б и В, то к нынешнему году главной стала категория В, и здесь практически половина общества, а слева и справа от нее — по четверти менее и более зажиточных граждан.

Распределение оценок собственного благосостояния в 2013 году выглядит как распределение, которое называют «нормальным». Принято считать, что нормальным распределением описываются естественно текущие процессы.