Как видим, во всех сферах достижения путинского правления, по мнению большинства, имеют достаточно внушительный вид. Слабее всего они просматриваются в чеченской проблеме и в борьбе с коррупцией в высших эшелонах власти. Тем удивительнее выглядят ответы на вопрос: “Дела в стране идут в правильном направлении или события ведут нас “не туда””, в тупик?”. Все признаваемые выше достижения не создают у 57% россиян уверенности, что страна движется в правильном направлении (42% считают направление тупиковым и 15% затрудняются с ответом), и только 42% считают, что страна идет по правильному пути. Впрочем, в сентябре это соотношение оказалось заметно лучшим, чем в прошлом месяце (37/47).

Несколько поднялся (c 43/41 до 47/41) и рейтинг одобрения деятельности главы правительства Касьянова, и рейтинг всего правительства в целом (с 35/54 до 39/51). На 6 пп. (с 23% до 39%) увеличилось число людей, уверенных, что нынешнему правительству удастся в ближайшее время добиться изменения положения в стране к лучшему и, соответственно, на 6 пп. (до 28%) снизилось количество колеблющихся (“может быть удастся — может быть нет”). Считают, что правительство не справится с этой задачей 38% опрошенных, но только 23% хотели бы, чтобы оно было отправлено в отставку (преимущественно, сторонники Зюганова, а также лица, относящие себя к верхушке среднего класса), а 52% против этого. И это при том, что именно на правительство общественное сознание возлагает основную ответственность за рост цен, увеличение стоимости жизни. В этом качестве правительство называют 44% респондентов (особенно склонны к такому взгляду сторонники Зюганова), предпринимателей и торговцев — 34%, президента — 18% и губернаторов, местные власти — 16%. Зато заслуга за повышение зарплат, пенсий, пособий принадлежит, по мнению большинства в 59%, президенту Путину, и только 27% называют в этой связи правительство, 9% — губернаторов и 5% — промышленников и торговцев. Совершенно ясно, что при таком распределении заслуг и ответственности правительство служит неплохим громоотводом для электрических разрядов социального недовольства.

Сентябрьские данные ВЦИОМ позволяют также оценить ту роль в жизни страны, то влияние, которым обладают в глазах общественного мнения различные институты власти и общественные силы, а также посмотреть, какие перемены в этой иерархии влияния происходят с течением времени. В помещенной ниже таблице обобщены результаты опросов за последние два года. В ней приводятся индексы, выражающие вес каждого из институтов, исчисленные по пятибалльной шкале оценок, выставляемых респондентами.

*Жирным шрифтом выделены более влиятельные группы и институты, условно те, чей балл превышает 3,00.

Данные позволяют заметить тенденцию к понижению роли банкиров и олигархов, особенно, за прошедшие месяцы нынешнего года, а также ослабление влияния директоров. Общественное мнение чутко реагирует на повышающуюся в последнее время роль военных. Прокуратура и МВД находятся как бы в соревновательной ситуации, попеременно опережая одна другую. Прослеживается рост влияния Конституционного суда и вообще судебной власти. Зато партии за истекшие месяцы этого года испытали резкую “потерю веса”.

Партии, по мнению населения России, обладают не только небольшим весом, но и не заслуживают достаточного доверия. Об этом может поведать другая шкала оценок с ответами на вопрос: “В какой степени вы доверяете (такому-то институту) в том, что он заботится о ваших интересах?”. Партии получают здесь самую низкую оценку — 2,34, ниже даже, чем милиция (2,57). Примечательно, что Дума в этом смысле располагается прямо рядом с милиционерами (2,58). Профсоюзам оказывается чуть большее доверие (2,64), еще большее — судебным органам (2,90). Однако, реально пользующимися доверием можно назвать только те институты, у которых средняя оценка превышает 3 балла.. Конечно же, это в первую очередь и вне конкуренции президент (4,70), затем идут церковь (4,00), армия (3,57), государственное телевидение (3,47), председатель правительства (3,38), газеты (3,21), коммерческое телевидение (3,10). Т.е., какими бы способами не измерялось состояние сознания социума, в зоне общественного доверия неизменно оказываются президент, глава правительства, церковь, армия и СМИ (в первую очередь, государственные).

Несмотря на низкую степень доверия партиям и Думе, о своем намерении принять участие в предстоящих выборах и своих партийных предпочтениях объявляют 58% опрошенных. Сентябрьские данные на этот счет выглядят следующим образом (приводятся данные только о тех партиях, которые преодолевают 5-процентный барьер или показывают тенденцию роста, приближающую их к этому барьеру):

За прошедший месяц заметные потери голосов претерпели КПРФ, ЛДПР и в совокупности демократические партии — СПС и “Яблоко”. Вместе с тем, численно вырос электорат РНЕ. Похоже, что именно туда, а также в группу голосующих против всех перетекает часть избирателей ЛДПР. Для демократических партий, попадающих в зону риска непрохождения в Думу, с особой остротой встает вопрос о выработке общей для всего демократического сегмента общественности политической платформы, противопоставленной проводимому властью курсу на “управляемую демократию”. Решающим фактором здесь может стать договоренность между “Яблоком” и СПС о согласованных действиях на парламентских выборах, а затем о выдвижении и поддержке общего кандидата демократических сил на выборах президента. Анализ данных опросов показывает, что электораты этих двух партий во многом близки и, вместе с тем, сильно отличаются от электората “Единой России”. Прежде всего, это относится к их социально-демографическому составу, в котором преобладают жители больших городов, специалисты с высшим образованием, в отличие от гораздо более “рабоче-крестьянского” электората “единороссов”. Объединяющей оба электората ценностью может стать ценность свободы во всех ее проявлениях — в виде гражданских, политических, экономических прав и свобод, и общее понимание того, что в плане реализации идеала свободы Запад представляет собой, если не эталон, то во, всяком случае, объект серьезного внимания и пристального изучения. На этой основе может быть выработана и общая экономическая программа, в которой такие пункты, как необходимость вступления в ВТО или освобождения экономики России от нерентабельных и неконкурентоспособных производств, могут найти сильную поддержку обоих электоратов. В электоратах обеих партий, в отличие от электората “Единой России”, существует согласие по поводу нежелательности усиления государственного регулирования экономики. Сближает электораты “Яблока” и СПС и то, что в них достаточно много людей, которые не связывали и не связывают больших надежд с Путиным, что делает оппозиционность императивом программных разработок.

Отношение к текущим событиям.

Бомбить ли Грузию?

Бесспорно, самые центральные темы, находившиеся в поле зрения российского общества в сентябре, были продиктованы обострившейся обстановкой в Чечне и нарастающими там потерями (сбитый вертолет с 119 погибших и т.п.), ростом напряженности в отношениях с Грузией и тесно связанной (вернее, искусственно привязанной) ко всему этому проблемой Ирака. Надо сказать, что неудачи российских военных в сентябре не остудили воинственный пыл той части общества, которая стоит за войну до победного конца. За продолжение военных действий в Чечне высказались 34% опрошенных (на 3 пп. больше, чем в августе), и это, несмотря на то, что близким достижение победы считает только пятая часть россиян; 35% отвечают: “нельзя сказать, что победа близка и что она далека”; каждый третий из десяти ответивших полагает, что близкой победы ждать не приходится, а 8% согласны с тем, что в такого рода операциях вообще не приходится говорить о победе. Четверть жителей России считает, что вполне может повториться ситуация 1996 года и федеральным войскам придется покинуть Чечню.

Обращает на себя внимание тот факт, что 44% населения России согласны с раздающимися на Западе обвинениями в нарушениях прав человека в Чечне (42% с этим не согласны). Каждый третий из десяти россиян положительно относится к идее контроля ситуации в Чечне международными миротворческими силами (13%, среди которых много сторонников Явлинского, за то, чтобы это были войска ООН, 8% — войска СНГ, 7% — войска стран НАТО), однако, большинство в 54% такое вмешательство отвергает.

Наконец, следует отметить, что 40% россиян относят война в Чечне к числу главных угроз, представляющих сейчас наибольшую опасность для жизни людей. Она стоит в одном ряду с пьянством, алкоголизмом (46%), загрязнением окружающей среды (42%) и разгулом преступности (41%), значительно уступая только наркомании (61%). Самой большой угрозой среди всех перечисленных она является в глазах избирателей “Яблока”.

Большая часть россиян (55%) готовы одобрить бомбардировку баз боевиков в Панкисском ущелье, а 35% высказываются против такого развития событий, полагая, что это только обострит военные действия в Чечне (30% думают, что от этого понизится и авторитет России на Кавказе, или, что это поможет США закрепиться в регионе). Напротив, 48% считают, что силовая акция поможет завершить войну в Чечне, укрепит авторитет России на Кавказе, а 38% уверены, что она ослабит влияние США и НАТО на Кавказе. Соответственно, 43% поддержали бы даже ввод российских войск в Грузию для поиска чеченских боевиков на ее территории. Правда, только 27% выступают за силовые акции того или иного вида безоговорочно. Против ввода войск высказываются 44%, и среди приводимых в оправдание такой позиции доводов чаще всего звучат опасения, что это повлечет за собой гибель тысяч людей (28%), что это приведет к расширению конфликта на Северном Кавказе (22%), что это осложнит международное положение России (14%). Мысль о нарушении в этом случае суверенитета Грузии посещает лишь каждого десятого респондента. Достаточно характерно, что обратную меру — бомбардировки баз террористов грузинской авиацией на территории России — никак не оправдали бы две трети опрошенных, но в тоже время находится один человек из пяти, кто это приветствовал бы. Совместная российско-грузинская операция в Панкисском ущелье нашла бы у россиян наибольшее одобрение (три четверти опрошенных), но 13% не считают ее целесообразной. Почти три четверти россиян (72%) одобрили бы применение против Грузии экономических санкций (15% возражают). В заключение этой темы можно отметить, что за последний месяц ожесточение по отношению к Грузии несколько смягчилось — на 3 пп. стало меньше сторонников бомбардировок и 12 пп. прибавилось к числу тех, кто их не одобряют.

Что позволено быку, то не позволено Юпитеру?

В отношении права США провести военную операцию в Ираке общественное мнение в России занимает прямо противоположную позицию, нежели относительно Грузии: только 28% россиян считают действия американцев оправданными, а 44% думают противоположным образом (28% затрудняются дать свою оценку). И это притом, что 49% не сомневаются в том, что Ирак поддерживает экстремистские исламские организации, и лишь 17% в этом сомневаются. Но все же, рассматривая мотивы американского наступления на Ирак, лишь меньшая часть опрошенных допускают, что они продиктованы стремлением разгромить базы международных террористов (21%) или предотвратить создание Ираком оружия массового уничтожения (19%). Большинство указывает на такие неблаговидные цели, как желание показать “кто в мире хозяин” (43%; относительно чаще так думают молодые люди 24 – 30 лет, избиратели Зюганова или проголосовавшие против всех кандидатов в президенты), обеспечить контроль над иракской нефтью (34%), стимулировать американскую экономику за счет военных заказов (19%), отвлечь внимание от кризисных явлений в экономике США (12%). Вместе с тем, будучи спрошены о том, какой должна быть позиция России, если США начнут военную операцию для свержения режима Саддама Хусейна, россияне в своем большинстве (41%) склоняются к тому, что России надо держаться в стороне, но оставаться союзником США по антитеррористической коалиции. Лагеря же активных сторонников США (“поддержать действия США, не принимая участия в этой военной операции” — 19%; “принять участие в этой военной операции” — 2,4%) и активных сторонников Ирака (“осудить действия США и оказать дипломатическую помощь Ираку” — 18%; “оказать помощь Ираку военными средствами” — 2%) численно равны и симметрично располагаются вокруг этой доминирующей нейтрально отстраненной позиции. Большинство опрошенных (52%) также готово признать, что, каковой бы ни была позиция России, она мало способна повлиять на решения, принимаемые США (не согласны с этим 22%).

Как бы то ни было, большинство россиян (60%) декларируют свое хорошее отношение к Соединенным Штатам (плохо относятся 29%), однако с июля месяца, когда это соотношение хорошо/плохо составляло 68/19, происходит заметное нарастание антиамериканских чувств. Одним из тревожащих россиян факторов является присутствие американцев в Средней Азии и на Кавказе. На вопрос о том, идет ли присутствие США в Средней Азии вразрез с интересами России или оно является благом, поскольку защищает Россию от “исламской угрозы” с юга, большинство (52%) выбирает первый вариант ответа, и лишь 19% признают “исламскую угрозу” более весомой, чем привычную для советского менталитета угрозу, исходящую от Америки. Не удивительно, что антиамериканский синдром чаще присутствует у тех, кто голосуют за коммунистов, кто считают, что поддержка Россией США в борьбе с международным терроризмом не привела к большему учету американцами российских интересов и проблем (мнение 46% жителей страны), кто не считают оправданной проведение Америкой военной операции в Иране. Показательно, что присутствие американцев в Средней Азии больше тревожит жителей отдаленных от этого региона северных областей европейской России, мусульманская же угроза сильнее ощущается в областях Урала и Предуралья, где 28% опрошенных готовы приветствовать американский “защитный барьер”. Респондентам, придерживающимся такой точки зрения, нередко присуще более благожелательное отношение к правительству и более высокая оценка политики Путина в Чечне и его усилий в области повышения обороноспособности страны.

Позиционирование в других международных вопросах.

В сентябре наибольшего накала достигла полемика вокруг свободного доступа жителей Калининграда в другие области на территории России без введения визового режима для их проезда через вступающую в Европейский Союз Литву. Надо отметить, что треть россиян об этих разногласиях между Россией и ЕС ничего не слышала (в северных регионах европейской России слышали 75%, а за Уралом только 55%). Половина опрошенных верят в то, что ЕС пойдет навстречу России и облегчит режим поездок через территорию Литвы; 23% в добрую волю европейцев не верят. В случае отсутствия такой доброй воли Россия должна пойти на осложнение отношений с Евросоюзом и ужесточить свой визовый режим для его стран-членов — такого мнения придерживаются 45% опрошенных, а 28% к такой конфронтации не расположены (чаще всего это представители высокостатусных групп, избиратели Явлинского).

Конфронтационные подходы демонстрирует большинство россиян и в других вопросах, касающихся взаимоотношений с соседями или с представителями неправославных конфессий и религий. Так, в неожиданно возникшем в сентябре по инициативе некоторых политиков вопросе о пересмотре подписанного в 1990 году соглашения между Россией и США о морских границах в Беринговом и Чукотском морях 52% россиян высказались за такой пересмотр (11% против). Больше половины опрошенных (52%) поддержали российские власти в вопросе о недопущении визита в Россию далай-ламы (26% эту меру не одобрили). Равно такое же соотношение ответов было получено и в вопросе о мерах властей по ограничению деятельности в России польских католических священников. В этом можно усмотреть опасные проявления ксенофобии и неприязни к инаковерию, в том числе, и к “братским” христианским вероисповеданиям.

Особенности исторического сознания россиян.

Инициатива Ю. Лужкова по восстановлению памятника Дзержинскому на Лубянской площади в Москве дала возможность на этом символическом уровне выяснить отношение постсоветских россиян к своему советскому прошлому. Обнаружилось, что 56% жителей страны относятся к этой инициативе положительно. При этом главным мотивом такого отношения (36% ответов) звучит соображение, что “каким бы ни был Дзержинский, это — памятник одной из эпох России, от которой не следует отказываться”. Четверть же опрошенных считают Дзержинского “видным деятелем Советской власти, сделавшим много хорошего”, по отношению к которому допущена историческая несправедливость. Выдвигаются и эстетические доводы (чаще не москвичами, а жителями малых городов, сторонниками Жириновского) — художественная ценность памятника (8%), его “вписанность” в ансамбль площади (3% ). Отрицательно к восстановлению памятника относятся 23% людей, указывающих на то, что Дзержинский принес много зла России (11%), на оскорбительный характер этого мероприятия в отношении памяти жертв коммунистического режима (5%), на отступление от принципов свободы и демократии, которые отстаивали жители Москвы в дни путча 1991 года (4%). В этих выявленных соотношениях налицо, если не прямая апология коммунистического периода, то достаточно явное равнодушие к злодеяниям и страдальцам этой эпохи.

Зато эпоха Горбачева — Ельцина предстает в сознании россиян в преимущественно темном свете. В частности, об этом свидетельствуют ретроспективные оценки событий 3-4 октября 1993 года, приведших к кровавым столкновениям в Москве и разгону Верховного Совета. Только 22% считают оправданным применение тогда военной силы, а главными виновниками событий Руцкого и Хасбулатова (11% из этого числа видят в тогдашних событиях попытку коммунистических и экстремистских сил совершить государственный переворот). Основная же масса россиян (59%) полагает, что военную силу применять не следовало, и назначает на роль виновников конфликта Горбачева, “начавшего общий развал страны” (36%) и Ельцина, “с безответственной политикой, проводимой им самим и его окружением” (32%).

Из такого контрастного восприятия народом советского прошлого страны и его новейшей истории и вырастает то, что мы имеем сегодня, — установление “управляемой демократии” (демократии, все-таки, от этого никуда не деться), с решающей ролью, которую играют в этом процессе силовые структуры, использующие для обуздания настоящего символические ресурсы позавчерашнего дня.