По данным негосударственной исследовательской организации Левада-Центр, 90% россиян убеждены, что наиболее коррумпированной частью общества является чиновничество. 90% — не абсолютное большинство, это практически единогласная оценка. Вместе с тем, результаты исследования идут вразрез с позицией, сформировавшейся в интеллигентских и оппозиционных кругах о том, что население иллюзорно оценивает обстановку в стране. По словам директора Левада-Центра Льва Гудкова, общество осведомлено о коррупционной составляющей в высших эшелонах власти, однако, продолжает относиться к ней патерналистски. Налицо – исключительно российский феномен, рассматривать который необходимо в привязке к историческому контексту. По мнению Льва Гудкова, нынешнее состояние общества характеризует недоверие к руководству в целом, а также отчуждение и дистанцирование от него. О том, почему население отказывается участвовать в политике, а также, к чему приведет политическая инерция подавляющей части общества, «Первое антикоррупционное СМИ» беседует с директором Левада-Центра, доктором философских наук Львом Гудковым.

-По последним данным Левада-центра, большая часть населения не знает о существовании новых партий, и, соответственно, не готова за них голосовать. Почему городское население сегодня настолько не политизировано и выключено из политической жизни страны?

-Оно очень слабо включено, поскольку существует сильнейшая инерция еще советского опыта отказа от политики, недоверие к власти в целом и режиму, отчуждение и дистанцирование от нее. Это очень важная вещь, характеризующая хроническое переходное состояние общества, недозревшего до демократии. То есть, демократия предполагает не просто личную ответственность за происходящее, но и личное участие. У нас этого нет. Большинство, и это инерция советской системы, настроено патерналистски по отношению к власти и считает идеологической нормой, что власть должна обеспечивать основные условия существования – гарантировать рабочее место, жилье, определенный уровень образования, здравоохранение – минимум социальной инфраструктуры. Население понимает, что власть не выполняет эти условия, и раздражается по этому поводу, но других представлений пока не возникает. Лишь очень небольшая часть, но растущая в последние годы, готова включиться в политическую жизнь.

-Это какой срез общества?

-Это крупные города, прежде всего, мегаполисы, где сложилась какая-то рыночная инфраструктура, где большая часть людей не занята в государственном секторе, соответственно, более активна и ответственна за себя, более информирована и обладает немного большим кругозором. Особенно это ощутимо стало после кризиса 2008-2009 года, когда кончилась эпоха путинской стабильности, и, соответственно, такой негласный договор – лояльность в обмен на стабильность. Как только это кончилось, в этой среде начали возникать сомнения о способности режима обеспечивать постоянный рост доходов. Возникло убеждение, что власть коррумпирована, консервативна, аморальна. Это вызвало сильный моральный протест и неприятие этого режима, и одновременно крайний политический инфантилизм.

-Политический инфантилизм лежит в основе поддержки населением власти?

— Политический инфантилизм — это представление о том, что вся политика сводится к процедуре выборов, что достаточно выбрать порядочных людей, и все будет хорошо. Непонимание, что политика – это систематическая работа, партийная деятельность, выдвижение программ и попытка их реализации, формирование партийного правительства. Это и есть механизм политической ответственности. Поэтому, недовольство властью есть, а понимания, что делать дальше, нет.

-Какой процент населения сегодня поддерживает президента?

-35-36%

-Этого достаточно, чтобы обеспечить абсолютное большинство на выборах?

-Да. Если в выборах участвует примерно 60% населения, то это обеспечивает победу.

-Происходит постепенное падение уровня его поддержки?

-Да, оно идет, и очень заметно, начиная с 2008 года. Пик поддержки президента приходится на август 2008 года. Это время войны с Грузией, националистический подъем, вершина стабильности. Тогда 87% населения одобряли деятельность президента. С тех пор идет последовательное падение. По январским данным,  с 78% индекс одобрения упал до 29%. Электоральная накачка чуть-чуть подняла рейтинг в мае, а потом опять началось падение.

-Рейтинг поддержки будет продолжать падать?

-Будет происходить медленное снижение поддержки Путина. Уже сейчас мы фиксируем, что число твердых сторонников Путина уменьшилось более, чем в два раза – примерно с 30-40% до 15%.

-То есть, коррупционные разоблачения никак не отразились на уровне поддержки власти?

-Совершенно никак не повлияли. Люди воспринимают эти скандалы, как признак полного разложения власти. Так отвечают нам 80% населения. То есть, это всеобщее мнение. И заявления ведущих политиков о новом витке самоочищения воспринимаются населением, как попытка сохранить лицо в неудобной ситуации. В ноябре мы проводили опрос: «Согласны ли вы с тем, что нынешняя компания по борьбе с коррупцией ведется лишь для того, чтобы укрепить пошатнувшееся доверие людей к Путину и отвести от него обвинения в создании в России коррумпированного режима?» 60% согласны, 26% — нет. То же самое в феврале – здесь 59% согласны, 28% -нет

Если посмотреть последние февральские данные, которые вчера только пришли, 41% согласен с тем, что «ЕР» – партия жуликов и воров, и 41% с этим не согласен. Еще вопрос: «как вам кажется, в последнее время влияние бюрократии и чиновников на жизнь страны было больше, меньше, или такое же, как 10 лет назад?» Больше -45%, столько же – 40%, и меньше – 7%. Следующий вопрос: «Воровства и коррупции в руководстве страны в настоящее время стало больше, осталось примерно столько же, или меньше, чем 10 лет назад?» Ответы: 51% — больше, 33% — примерно столько же. «Насколько возможны сейчас в вашем городе/районе массовые выступления населения против падения уровня жизни в защиту своих прав?» 64% – маловероятно, 28%- вполне возможно. «Если такие выступления состоятся, вы лично примите в них участие?» 17% — скорее всего да, 73% — нет. Это с неполитическими требованиями. Что касается политических – 12% — скорее да, 79% — скорее нет. Иначе говоря, даже эти 12% не стоит рассматривать как реальное поведение, это декларация. Потому, что даже если бы 1%, решил это реализовать, на митинг бы вышел миллион с лишним человек. Но у нас нет таких демонстраций.

-На чем основывается доверие населения к власти?

-В целом, на трех вещах. Первая — отчуждение от политики. Вторая — усиленно насаждаемая пропаганда представления о безальтернативности нынешней системы. Третья — полная монополия над главным каналом. У людей не остается пищи для анализа и интерпретации, а две трети страны, в основном, сидят на телевизионных каналах.

-С чем сегодня связаны главные ожидания населения?

-Изменений люди не ждут. Они замкнуты в собственном кругу, доверяют только очень узкому кругу людей, и все интересы здесь связаны только с повседневными заботами – очень узкой сферой. Это закономерная вещь при авторитарном режиме – когда неучастие в политике, недоверие к главным политическим институтам оборачивается тем, что ориентация уходит в частную жизнь. 85% регулярно говорят, что они не в состоянии влиять на принятие решений на высшем уровне. Примерно 50-60% считают, что не могут влиять на решения, принимающиеся на более низком уровне – уровне города, района. Полное ощущение беспомощности, зависимости от власти. Поэтому проекция на власть совершенно негативная. Власть озабочена исключительно вопросами самосохранения и нейтрализацией критики и оппонентов. Поэтому и представления о коррупции возникают даже не из текущего потока информации, а представляют собой аккумуляцию всех этих событий – спрессованное обобщенное мнение. 90% населения говорят, что коррупция начинается сверху.

-Это результаты опроса, проведенного Левада-ценром?

-Да. И наиболее коррумпированными группами называют чиновничество. Это прямо расходится с тем, что говорят сами чиновники. Недавно Лебедев, председатель верховного суда, заявил, что наиболее коррумпированные группы граждан – это учителя и врачи. Как видите, общественность с ним не согласна. И скандалы лишь укрепляют это давно установившееся мнение.

-90% — внушительные цифры, если не сказать больше. Абсолютное большинство.

— Как видите, люди судят довольно здраво. Здесь важно формирование установки, а установка уже работает как фильтр – она отсекает ту информацию, которая не укладывается в эту схему о всеобщей тотальной коррупции, и напротив, фиксирует ту информацию, которая согласуется с этим.

-Были ли какие-то замеры ожидания населения относительно развития ситуации вокруг экс-министра обороны?

-Да, мы их проводили. Там сильные сомнения относительно того, что это дело будет доведено до конца. Хотя мнения, конечно, разные, в том числе, порядка 20% проголосовали за то, что идет компания по самоочищению и борьбе с коррупцией. 40-45% считают, что это борьба разных кланов и группировок, проявление деградации системы власти и коррумпированность ее верхушки. И довольно большая, хотя и не преобладающая часть людей считает, что ворон ворону глаз не выклюет, система отстранит своих от кормушки, но преследовать не будет. Пока эти ожидания и оценки подтверждаются.

-Какой министр, по вашим статистическим данным, наиболее популярен у населения?

-Шойгу. Он был всероссийским пожарником, спасателем, у него до сих пор остался такой ореол.

-Какие министры наименее популярны?

-Опрос проводился в прошлом году. О деятельности правительства и отдельных министров знают крайне мало, поэтому все данные очень низкие. Поддержкой пользуются те сферы, которые больше всего освещаются по телевизору. Шойгу, например, часто показывали. Относительно высокий рейтинг у Лаврова. Также популярна сфера международных отношений – как наиболее далекая от повседневных представлений. Эта сфера оценивается очень высоко. Тут почти все согласны, что это область, в которой Путин и руководство страны добились наибольших успехов, население уверено, что Путин повысил авторитет России. Наиболее негативное отношение к сферам образования, медицины, обороны, к социальной сфере.

Могу вам показать данные еще одного опроса. Вопрос: «Назовите 5-6 политиков, которым вы больше всего доверяете». На первом месте Путин – 36%, Медведев – 19%, Шойгу – 16%, Зюганов – 10%, Жириновский – 8%, Прохоров – 6%, Лавров – 5%, Патриарх Кирилл – чуть меньше 5%, Матвиенко – 3,7%, Миронов – меньше 3%, Хакамада – 2,4%, Примаков – 2,2%, Собянин – 2%, Рогозин – 1,8%, Голикова – 1,6%, Кудрин – 1,6%, Собчак – 1,6%, Навальный – 1,4%, Парфенов – 1,2%, Иванов – 1%. Это обычная вещь, которая происходит при недопущение политической конкуренции. Существует даже такой термин – бюрократическая кастрация харизмы – выжигание всех потенциальных оппонентов. Рядом с Путиным просто никого не оказывается, популярность у всех на порядок ниже.

-Как инертность населения соотносится с состоянием недовольства властью, и во что теоретически такое положение может перерасти?

-Именно из этого понимания о характере и природе власти и системе негативной селекции туда по принципу лояльности, а не компетентности и честности, возникает ощущение абсолютной безнадежности что-нибудь изменить. Люди понимают, что равенство всех перед законом – правильный принцип и высокая ценность, но в реальности это чисто декларативная норма. Именно поэтому происходит апатия и отчуждение.

-Когда, на ваш взгляд, ситуация может измениться?

-Пока я не вижу каких-то особых признаков изменения этой ситуации. Тот факт, что десятки тысяч людей кричали «Путин вор» — нельзя спрятать, его можно только нейтрализовать, не допуская до СМИ или сокращая освещение этого события. Но есть такая вещь, как межличностные коммуникации, сарафанное радио, и процесс эрозии доверия и авторитета расползается.

-Какой процент населения поддерживает лозунги оппозиции?

-Примерно 40% поддерживают. Такое же количество осуждают. Осуждается неспособность оппозиции выработать повестку дня. Насильственные действия осуждаются безоговорочно всеми. А как выйти из этого тупика — никто не знает. Это главная причина разочарования в оппозиции. Значительная часть общества видит слабость оппозиции в организационной недееспособности.

-Тенденция к падению протестной активности будет продолжаться?

-Она немножко колеблется, но остается примерно на одном и том же уровне.

-В числе текущих исследований «Левада-центра» заявлено «Исследование отношения граждан и организаций к судебной системе» для БЭА и Всемирного Банка, 2009-2012». Для чего результаты этого исследования понадобились Всемирному Банку?

-Это непосредственно Минэкономразвития. Действительно, идет исследование, но совет судей закрыл публикацию этих данных. Первые результаты мы опубликовали, это многолетний проект. А вторые им не понравились, и их закрыли. Сейчас мы провели уже третий опрос, идет анализ и обработка данных.

-Какие результаты показало первое исследование?

-Природа отношений к судебной системе там совершенно однозначна. Судебная власть воспринимается как продолжение репрессивной советской системы. Люди обращаются в суд только при крайней необходимости. По собственной необходимости – всего 14% — преимущественно трудовые споры, семейные проблемы. Чем ниже уровень юрисдикции суда, и соответственно, больше опыт населения взаимоотношения с ним, тем более негативно он оценивается.

-Почему Минэкономразвития делает заказ именно у вас, а не у ВЦИОМа, например?

-Мы выиграли этот тендер. В числе 5 или 8 участников. ВЦИОМ, по-моему, тоже участвовал. Это большой многолетний проект, и поэтому важный. Но здесь результаты опросов очень мало меняются, и установки населения достаточно стабильны.

— К вам никогда не поступало предложений опубликовать «подправленные» результаты исследования?

— Нет, таких предложений никогда не поступало.

-Бывало, что опрос, который вы проводили перед выборами резко отличался от результатов самих выборов?

-Да, такое было в самом начале, когда мы только были созданы – в 87 году. Не было опыта таких массовых репрезентативных исследований.

-Технические ошибки?

-Организация, методология, и пр. Потребовалась перестройка всей организации работы, изменения методов анализа, статистики, и самой организации исследования. Что стало причиной острой критики на последних выборах? Говорили, что мы даем цифры фальсификации, близкие к чуровским.

-Вы называли 6%

-Да, с учетом статистической ошибки 6-8%. В Москве это было 14%. С моей точки зрения это адекватная картина, потому что стране и не надо было фальсифицировать. Фальсификация существовала там, где был разрыв между протестной частью и послушным голосованием, а это прежде всего в Москве.

-С помощью каких инструментов можно установить процент фальсификаций?

-Мы делаем частые замеры о том, как люди собираются голосовать. Проблема здесь в том, что большая часть вообще не ходит голосовать, но высказывается, за кого бы проголосовали. Либо же не определились, придут голосовать, или нет. Вторая проблема – точность данной переписи и ее несоответствие реальной структуре населения, на основе которой мы строим выборку. Состояние нашей переписи безобразно. А другой статистической базы, на основе которой мы рассчитываем выборки, нет. Поэтому есть высокая доля неопределенности.

-Сколько людей необходимо опросить перед выборами, чтобы получился более-менее точный результат?

-Точный результат все равно получить не удастся. Мы опрашивали 1600 человек по всей России.

-Этого хватает?

-Для того, чтобы оценить общероссийский результат – да. Для регионального результата это не дает картины. Там нужно опрашивать не меньше 1000 в каждом регионе. Но у нас таких ресурсов нет.